Айзек Азимов
Секретная миссия
Лучи солнца проникли сквозь кроны деревьев на поляну, осветив картину хаоса и разрушений. Вчера еще здесь стоял деревянный дом, теперь же от него осталась лишь груда развалин. Казалось, одна стена была начисто снесена взрывом и лежала на земле грудой обломков; крыша провалилась внутрь, словно какой-то великан оставил там свой след.
Однако то, что явилось причиной катастрофы, все еще находилось здесь, на развалинах дома. Погнутые балки и металлические крепления беспорядочно переплелись с остатками лабораторного оборудования, некогда аккуратно размещенного в одной из комнат дома; неподалеку валялись части неизвестного двигателя. Сверху располагалась какая-то труба: возможно, это был космический корабль. Этот огромный металлический предмет, лежавший поперек сломаной крыши, теперь лишь отдаленно напоминал некогда гладкий цилиндр, однако внимательный наблюдатель мог бы догадаться, что здесь разбился космический корабль. В комнате, где когда-то была лаборатория, начался пожар, и языки пламени лизали металлический каркас, медленно расползаясь вокруг.
На поляне распростерлись два тела, примерно одного роста и сложения, но на этом сходство кончалось. Одно принадлежало смуглому обнаженному мужчине средних лет; лицо его было изуродовано до неузнаваемости. Голова его неестественно вывернулась, что безошибочно указывало на перелом шеи. Второй ростом и внешностью напоминал могучее племя некогда живших викингов-мореходов. Однако черты его лица говорили о принадлежности к более развитой культуре. Он был полностью одет, и едва заметное колыхание его груди указывало на то, что он еще жив. Рядом с ним валялась сломанная опорная балка со следами крови. Голова его была сильно окровавлена, однако рана опасности не представляла: его всего лишь оглушило.
Он неловко пошевелился и с трудом поднялся на ноги; слегка пошатываясь, покрутил головой и ощупал рану на лбу. Он медленно обвел глазами поляну и ярко пылающие обломки. Затем его внимание привлек труп, и он перевернул его, чтобы осмотреть шею. Нахмурив брови, он яростно потряс головой, безуспешно пытаясь что-то вспомнить.
Память не возвращалась. Он узнавал то, что видел, но в голове не было для этого ни слов, ни названий; что было до этого — он не помнил. Его первое воспоминание было связано с пробуждением и невыносимой головной болью. Взгляд его равнодушно скользнул по ракете: он понял, что она упала на крышу, потеряв управление, однако, вид ее не вызвал у него никаких ассоциаций, и он перестал о ней думать. В момент катастрофы он мог быть как в доме, так и в ракете; сказать, где именно, он не мог. Возможно, что в тот момент раздетый мужчина спал в доме.
В глубине его подсознания возникло смутное беспокойство: оно становилось все сильнее, заставляя что-то предпринять. Ему нельзя терять ни минуты, его ждет задача особой важности. Какая именно? В какое-то мгновение он почти вспомнил, но мысль опять ускользнула, оставив лишь сознание острой необходимости, которой следует подчиниться. Он пожал плечами и направился прочь от развалин к узкой тропинке, которая виднелась между деревьями.
Новый импульс заставил его вернуться к трупу, и он подчинился безоговорочно. Безотчетно он уцепился за труп и, обнаружив, что он довольно тяжел, поволок его к дому. Огонь был теперь повсюду, однако, найдя место, где жар был не таким сильным, он положил труп на груду горящих головешек.
Погасив второй импульс, он с новой силой ощутил действие первого и медленно направился вниз по тропинке. Ботинки ему жали, ноги распухли, но он продолжал угрюмо брести вперед, снова и снова возвращаясь к одним и тем же вопросам. Кто он, где он, как попал сюда?
Хозяин этого дома, будь то он сам или тот другой, безусловно, поселился здесь, ища уединения; казалось, тропинке не будет конца, но он так и не заметил вокруг никаких признаков жилья. Тяжело ступая, он продолжал свой путь, не зная, будет ли конец этой дороге, как вдруг ряд перекрещенных столбов с проводами привлек его внимание. Впереди он различил широкое шоссе, по которому взад и вперед сновали машины; ускорив шаг, он устремился вперед в надежде кого-нибудь встретить.
Ему повезло. На обочине стояла машина, и какой-то человек копался в ее переднем отсеке. Его слух уловил слова, говорящие о крайней степени раздражения. Он усмехнулся и двинулся к машине, устремив взгляд на голову мужчины. Сильное напряжение на миг сдавило его мозг и сразу же отпустило. Он подошел к машине.
— Вам помочь? — Фраза эта вырвалась непроизвольно, и сейчас же на него нахлынули незнакомые слова, мысли, знания, которые были ему доселе неведомы. Однако ни вид этого человека, ни чего-либо другого, что могло бы пробудить к жизни нужный сектор его памяти, не приблизили его к разгадке собственной личности, и в этом было какое-то несоответствие. Побудительный импульс, который им владел, по-прежнему был необъясним.
Услышав его голос, мужчина поднял голову, и его мокрое от пота лицо просветлело.
— Помощь — именно то, что мне нужно, — сказал он с благодарностью. Маюсь с этой треклятой штуковиной уже битый час, и хоть бы кто остановился. Разбираешься в этом деле?
— М-м-м. — Пришелец, так он сам называл себя за неимением лучшего имени, проверил провода, испытывая смутное беспокойство по поводу примитивности устройства. Зайдя с другой стороны, он поднял капот и осмотрел весь мотор. Затем, ощутив неожиданную уверенность, открыл сумку с инструментами. — Пожалуй, здесь… м-м… зажигание с опережением, сказал он.
Так оно и оказалось. Через несколько минут двигатель тихо заурчал, и водитель повернулся к незнакомцу.
— Думаю, все о'кэй. Слава богу, что я вас встретил: дорога здесь хуже некуда, и ни одной мастерской. Вам куда?
— Я… — Пришелец вовремя спохватился. — В город, — сказал он, не придумав ничего другого.
— Тогда садись. Я еду в Элизабет, это как раз по пути. Буду рад компании; дорога длинная, того и гляди начнешь заговариваться. Куришь?
— Нет, спасибо, я не курю. — Наблюдая, как тот прикуривает, он испытал какое-то неприятное ощущение. Запах дыма, достигая его, вызывал тошноту, так же, впрочем, как запах бензина и человеческого тела, но он старался думать об этом как можно меньше. — Вы ничего не слышали о каком-нибудь космическом корабле?
— А как же. Вы про тот, что строит Оглеторп? Прочел все, что было в газетах. — Водитель на минуту отвлекся от дороги, и его маленькие глазки блеснули. — Никак не мог взять в толк, почему бы этим финансовым шишкам не субсидировать ракеты, и вот вам, пожалуйста, Оглеторп берется за это дело. Может, парень, мы наконец узнаем что-нибудь о Марсе?
Незнакомец машинально усмехнулся.
— А как выглядит его корабль?
— Есть фото в «Сенсации», на обложке. Поищи-ка там, сзади. Ага, вот он. Интересно все же, как выглядят марсиане?
— Трудно сказать, — ответил Пришелец. Несмотря на блеклую и размытую фотографию, сразу было ясно, что это не тот корабль, который разбился, а совершенно другой. — О новых ракетах что-нибудь слышно?
— Нет, во всяком случае, я не слыхал. Знаешь, мне порой кажется, что марсиане могут походить на нас. Как пить дать. — Он не уловил насмешки в словах собеседника. — Как-то раз написал об этом рассказ для журнала научной фантастики, но его вернули. Я там предположил, что когда-то, много лет назад, на Земле была иная цивилизация — ну, предположим, Атлантида — и что они потом переселились на Марс. Только Атлантида в это время затонула, и они остались не у дел. Какое-то время они скитались, а потом прилетели обратно и все начали сначала. Неплохо, правда?
— Интересно, — согласился незнакомец. — Но это где-то уже было. А если вместо этого погружения Атлантиды предположить, что между планетой-колыбелью и Марсом была война, которая уничтожила обе цивилизации? Может, это логичнее?
— Возможно. Можно было бы попробовать, но, похоже, они там предпочитают всякую чертовщину… Вот болван — кто же обгоняет в гору! Он высунулся и погрозил кому-то пухлым кулаком, затем снова принялся за свои путаные объяснения. — На днях прочел рассказ о двух расах — одни, как осьминоги, другие — 20 футов ростом и синего цвета.
Воспоминания мучительно зашевелились и приняли почти осязаемую форму. Синий… Затем все снова пропало, и осталось какое-то тревожное чувство. Пришелец нахмурился и уселся поглубже, односложно отвечая на монолог собеседника и наблюдая из окна быстро меняющийся пейзаж.
— А вот и Элизабет. Где вас высадить?
Пришелец пошевелился, борясь с полуобморочным состоянием, вызванным страшной головной болью, и огляделся.
— Где угодно, — сказал он. Но побудительный импульс, притаившийся где-то в дальнем уголке мозга, вновь овладел им, и он добавил: — Мне нужен врач.
Это, безусловно, имело смысл. Возможно, изначально этот импульс был всего-навсего естественной потребностью в медицинской помощи. Тем не менее он не ослабевал, требуя конкретного выражения, и Пришелец сомневался в логичности всего, что могло быть с ним связано. Эта потребность никак не вязалась с ощущением страшной угнетенности, которое ее сопровождало. Машина остановилась у дома с табличкой врача, и он почувствовал, как кровь бешено пульсирует в висках.
— Вот мы и приехали. — Водитель потянулся к двери, чуть не задев руку своего спутника. Пришелец резко отдернул ее, едва избежав прикосновения, и почувствовал, как холодный пот струится у него по спине. Если бы эта рука коснулась его… Дверца снова захлопнулась, но одно он понял совершенно отчетливо. Ни в коем случае не должен он допустить, чтобы кто-либо вступил в контакт с его телом, иначе случится непоправимое! Еще один ни на что не похожий безумный импульс, но слишком мощный, чтобы подавить его.
Он выбрался из машины, бормоча слова благодарности, и направился к доктору Ланэхану: прием от 12.00 до 16.00.