Гарри Гаррисон
ЗАПАД ЭДЕМА
Гарри Гаррисон
Запад Эдема
Т.А. Шиппи и Джеку Коэну, без помощи которых эта книга никогда не была бы написана.
И насадил Господь Бог рай в Эдеме на востоке;
И поместил там человека, которого создал.
И пошел Каин от лица Господня;
И поселился в земле Нод, на восток от Эдема
Книга Бытия
Пролог: Керрик
Я пишу историю и верю, что это — правдивая история мира.
Родился я в небольшом, всего из трех семей, лагере. Мы жили в палатках на берегу большого озера, в стальных водах которого отражались снежные вершины высоких гор. Когда становилось холодно и снег засыпал траву, наступало время охоты. Я был маленьким и очень хотел поскорее вырасти, чтобы тоже охотиться в горах на обычных и гигантских оленей. Это и был весь мой мир, которым я жил.
Однако то, что я считал полной картиной жизни, оказалось лишь небольшой ее частью. Мои горы и озеро были крошечным кусочком великого континента, раскинувшегося между двумя великими океанами. Этот континент состоял как бы из двух частей, соединенных узким перешейком. Мы жили в северной части, а южную населяли огромные и ужасные мургу.
Я возненавидел их еще до того, как впервые увидел. Из рассказов старших я знал, что по ту сторону западного океана есть еще один материк и там совсем нет охотников, ни одного. Только мургу. Весь мир принадлежит им, кроме нашей маленькой части.
Теперь я кое-что расскажу вам о них. Мургу — холодные и гладкие. У них есть когти и зубы. Они ненавидят нас так же, как мы их. Это не имело бы особого значения, будь они только крупными и безмозглыми животными.
Однако есть мургу такие же умные и свирепые, как охотники. Число их определить невозможно, но достаточно сказать, что они заселяют все земли нашей огромной планеты.
То, о чем вы сейчас узнаете, не очень приятно, но так было, и нельзя забывать об этом.
ЭТО — ИСТОРИЯ НАШЕГО МИРА.
КНИГА ПЕРВАЯ
1
Амахаст уже проснулся, когда край неба у горизонта начал светлеть и были видны только самые яркие звезды. Амахаст знал, откуда они берутся: это души умерших охотников, которые поднимаются на небо каждую ночь. Но сейчас даже они, самые отважные и хитрые, бежали от восходящего солнца, горячего солнца далекого юга, которое так непохоже на северное солнце, слабо розовеющее в блеклом небе над заснеженными лесами и горами. Это совершенно другое солнце. Сейчас, до его восхода, около воды прохладно, но днем жара вернется. Амахаст почесал искусанную насекомыми руку и стал ждать рассвета.
Из темноты медленно появилась их деревянная лодка. Она была вытащена на песок за линию сухой травы и пустых ракушек, означавших границу прилива. Рядом с ней можно было уже различить темные силуэты спящих — четверо из членов его саммад отправились с ним в это путешествие. Он с горечью подумал о том, что скоро их останется только трое, потому что Дикен умирает.
Один из мужчин медленно поднялся на ноги, тяжело опираясь на свое копье. Это был старый Огатир, руки и ноги его одеревенели и болели от сырой земли и холодных зим. Амахаст тоже встал, держа копье в руке. Двое мужчин встретились и вместе направились к ямам с водой.
— День будет жарким, Курро, — сказал Огатир.
— Здесь все дни жаркие, старик. Солнце будет поджаривать нас на медленном огне.
Неспешно и осторожно шли они к темной стене леса. Высокая трава шелестела под утренним бризом, первые проснувшиеся птицы перекликались на деревьях. Какое-то животное рылось под низкими пальмами в поисках травы. Охотники с вечера углубили ямы, и сейчас они были полны чистой воды.
— Пей вволю, — сказал Амахаст, повернувшись лицом к лесу. За его спиной Огатир, тяжело дыша, опустился на землю и стал пить.
Из темноты между деревьями еще вполне могли появиться ночные животные, поэтому Амахаст стоял с копьем наготове, вдыхая влажный воздух, насыщенный запахами гниющих растений и слабым ароматом ночных цветов. Напившись, старик поменялся с ним местами. Погрузив лицо в прохладную воду, Амахаст брызгал водой на свое обнаженное тело, смывая грязь и пот прошедшего дня.
— Сегодня вечером у нас должна быть последняя стоянка, а завтра утром нужно возвращаться, возвращаться тем же путем, — сказал Огатир через плечо, продолжая вглядываться в кусты и деревья.
— Я понял тебя. Но не думаю, что несколько дней могли что-нибудь изменить.
— Пришло время возвращаться. Каждый закат я завязывал на своей веревке узлы. Дни становятся короче, закаты приходят все быстрее, с каждым днем солнце слабеет и не может подняться высоко в небо. И ветер начинает меняться, даже вы должны замечать это. Все лето ветер дул с юго-востока, а теперь нет. Ты помнишь прошлогодний шторм, который едва не потопил лодку и свалил деревья в лесу? Шторма приходят в это время. Мы должны возвращаться. Я запоминаю все это, завязывая узлы на своей веревке.
— Я знаю это, старик, — Амахаст расчесал пальцами мокрые пряди своих нестриженых волос. Они доходили до плеч, а влажная светлая борода лежала на груди. — Но я знаю и то, что наша лодка пуста.
— Есть же сушеное мясо…
— Этого мало. Нам нужно больше, чем было прошлой зимой. Охота была плохой, и потому мы должны идти на юг дальше, чем заходили прежде. Нам нужно мясо…
— Еще один день, потом мы должны возвращаться. Всего один день. Тропа в горах трудна и путь длинный.
Амахаст ничего не сказал в ответ. Он уважал Огатира за его знание верных дорог, умение делать оружие и находить магические растения. Старик знал ритуалы, необходимые для подготовки к охоте, и песни, которые отгоняли души умерших. Он собрал все знания своей жизни и жизни тех, кто был до него, то, что ему рассказали, и то, что он помнил сам, что можно было прочесть по восходящему утром и садящемуся вечером солнцу, и многое другое. Но существовало в мире нечто такое, о чем старик ничего не знал и что беспокоило и мучило Амахаста своей необъяснимостью.
Откуда и почему пришли к ним странные, суровые зимы, которые, казалось, не имели конца? Уже дважды должна была наступить весна, дни становились длиннее, а солнце горячее — но весна не приходила. Глубокий снег не таял, а лед на реках оставался твердым. Потом начался голод. Олени и гигантские олени двинулись на юг, покидая свои привычные долины и горные луга, оказавшиеся теперь в ледяных объятиях зимы. Когда людям стала угрожать смерть от голода, он повел своих саммад вслед за животными, вниз, на широкие равнины. И все же охота была плохой, и стада поредели от ужасной зимы. Но не только у их саммад возникли эти трудности. Другие саммад тоже охотились здесь, причем не только те, с которыми они были связаны союзом, но и те, с которыми его люди никогда прежде не встречались. Все саммад принадлежали к роду тану и никогда до этого не воевали между собой. Но теперь они делали это, и кровь тану окрасила острые каменные наконечники их копий. Это беспокоило Амахаста так же сильно, как бесконечная зима. Копье должно служить для приготовления пищи. Тану никогда не убивали тану. Чтобы не совершать этого преступления самому, он увел саммад прочь с холмов, двинулся навстречу утреннему солнцу и не останавливался до тех пор, пока они не достигли соленых вод великого моря. Он знал, что северные дороги закрыты, что лед сковал океан, и только парамутаны — люди кожаных лодок — могут жить на этой замороженной земле. Дороги на юг были открыты. Но здесь, в лесах и джунглях, где никогда не падал снег, были мургу. А там, где были они, была смерть.
Итак, оставалось только открытое море. Его саммад давно было известно искусство делать деревянные лодки для летней рыбалки, но никогда прежде они не рисковали выплывать в открытое море так далеко, чтобы терять из виду свой лагерь на берегу. Этим летом они были вынуждены сделать это. Сушеного сквида было слишком мало для зимы. Если охота будет такой же плохой, как зимой, никто из них не доживет до весны. Поэтому они отправились на юг и охотились вдоль берега и на морских островах. И постоянно боялись мургу.
Проснулись другие мужчины, солнце поднялось над горизонтом, и первые крики животных донеслись из глубины джунглей. Пора было отправляться в море.
Амахаст торжественно кивнул, когда Керрик принес ему кожаный мешок с экотазом, а затем сунул руку в густую массу раздавленных орехов и сушеных ягод. Потом протянул другую руку и взъерошил густые спутанные волосы на голове своего сына, своего первенца. Скоро он станет мужчиной и возьмет себе мужское имя, но пока он еще мальчик, хотя растет быстро и уже довольно высок.
Его кожа, обычно бледная, стала золотистой с тех пор, как, подобно охотникам, он носил только шкуру оленя, перевязанную на поясе. На шее у него висел на кожаном ремне небольшой нож из небесного металла. Такой же, только более крупный, носил и Амахаст. Нож этот был не так остер, как каменный, но высоко ценился из-за своей редкости. Эти два ножа — большой и малый — были всем небесным металлом, которым владела саммад.
Керрик улыбнулся отцу. Ему было восемь лет, и это была его первая охота с мужчинами, самое важное событие в его короткой жизни.
— Ты напился? — спросил Амахаст. Керрик кивнул. Он знал, что воды больше не будет, пока не наступят сумерки. Это было одно из правил, которому учились охотники. Живя с женщинами и детьми, он пил когда бы ни почувствовал жажду, а если был голоден, то собирал ягоды или ел свежие корни, которые тут же выкапывал. Но теперь нет. Теперь он шел с охотниками и делал то, что делали они, шел от восхода до заката без еды и питья. Он гордо держал свое маленькое копье и старался не вздрагивать от испуга, когда что-нибудь трещало в джунглях позади него.