Гаррисон Гарри
Случай в подземке
Гарри Гаррисон
Случай в подземке
Перевел с английского Виктор Вебер
- Слава Богу, с этим покончено, - голос Адрейнн Дюбойз звонким эхом отдавался от выложенных кафелем стен коридора, ведущего к станции подземки. Высокие каблучки цокали по плиткам пола. Поезд вырвался из тоннеля, обдав их волной спертого воздуха.
- Уже начало второго, - Честер сладко зевнул, прикрыл рот рукой. Поезда нам, возможно, придется ждать час.
- Не все так плохо, Честер, - в ее голосе слышались металлические нотки. - Мы же подготовили все материалы для нового заказчика, скорее всего, получим премию, и завтра сможем уйти пораньше. Ищи во всем позитив и настроение у тебя заметно улучшится, будь уверен.
Они подошли к турникету до того, как Честер успел найтись с достойным ответом. Он бросил жетон в щель. Адрейнн проплыла мимо, а Честер все рылся в кармане, в надежде найти среди мелочи второй жетон. Не нашел, шагнул к кассе, пробормотав себе под нос пару-тройку ругательств.
- Сколько? - спросил голос за решеткой и матовым стеклом.
- Два, пожалуйста, - сунул в щель мелочь, получил жетоны.
Он не возражал против того, чтобы заплатить за Адрейнн, всетаки женщина, но она могла поблагодарить или хотя бы кивнуть, признавая, что попала в метро не по мановению волшебной палочки и знает об этом. В конце концов, работали они в одном сумасшедшем доме, получали одинаково, а теперь она будет получать больше. О последнем нюансе он както и забыл. Щель проглотила жетон, в турникете, когда он проходил через него, чтото щелкнуло.
- Я езжу в последнем вагоне, - Адрейнн, близоруко сощурившись, всмотрелась в темный и пустой пенал станции. - Пойдем в конец платформы.
- А мне нужен средний вагон, - ответил Честер, но затрусил за Адрейнн. Все лишнее она пропускала мимо ушей.
- Вот теперь, Честер, я могу поговорить с тобой об одном деле, деловым тоном начала Адрейнн. - Раньше я не могла этого касаться, потому что мы выполняли одинаковую работу и, в определенном смысле, конкурировали между собой. Но, поскольку инфаркт Блайсделла вывел его из строя как минимум на несколько недель и я буду выполнять обязанности начальника отдела, с соответствующим увеличением жалования...
- Я об этом уже слышал. Поздрав...
- ... теперь я считаю себя вправе дать тебе дельный совет. Ты должен проявлять побольше активности, Честер, хватать то, до чего могут дотянуться руки...
- Ради Бога, Адрейнн, это слова для плохого рекламного ролика.
- Вотвот, опять твои шуточки. Изза них люди думают, что ты относишься к своей работе недостаточно серьезно, а в рекламном бизнесе это смерти подобно.
- Разумеется, я не отношусь к своей работе серьезно... кто относится, если он в здравом уме? - он услышал урчание, повернулся, но увидел попрежнему пустой тоннель. Наверное, звук донесся сверху: по улице проехал грузовик. - Уж не хочешь ли ты мне сказать, что тебя берет за душу нетленка о том, как будут благоухать подмышки дамы при использовании дезодоранта "Уходи, запах"?
- Обойдемся без вульгарности, Честер. Ты же можешь быть очень милым, если того хочешь, - она использовала преимущество женской логики с тем, чтобы игнорировать его аргументы и привнести нотку эмоций в очень уж сухой разговор.
- Разумеется, я могу быть очень милым, - эмоции прорвались и в голос Честера. С закрытым ртом для своих тридцати с небольшим Адрейнн была очень даже ничего. Трикотажное платье творило чудеса с задом, а бюстгальтер так подавал грудь, что от нее не хотелось отрывать глаз.
Он шагнул к ней, обнял за талию, легонько похлопал по упругой ягодице.
- Я могу быть очень милым и помню не столь уж далекие времена, когда и ты не держала меня на расстоянии вытянутой руки.
- Времена эти в далеком прошлом, дружок, - ответила она голосом школьной мымры, и, скорчив гримаску, словно избавлялась от ползущих по ней гусениц, скинула его руки.
Газета, которую он держал под мышкой, упала на платформу, и Честер, чтото бормоча, наклонился, чтобы поднять ее с пола.
Она постояла, не шевелясь, потом чуть одернула юбку и разгладила складки, как будто стряхнула грязь, оставшуюся от его прикосновений. С улицы не доносилось ни звука, длинная, тускло освещенная станция напоминала могильный склеп. Они оказались наедине с тем странным одиночеством, которое можно ощутить только в большом городе, где люди всегда близки, но никого нет рядом. Усталость, депрессия вдруг навалились на Честера. Он закурил, глубоко затянулся.
- На станциях подземки курить запрещено, - холодно заметила Адрейнн.
- Мне не разрешено курить, не разрешено полапать тебя, не разрешено шутить на работе, не разрешено относится к нашему нынешнему клиенту с заслуженным им презрением.
- Нет, не разрешено, - резко ответила она и ее палец с кровавокрасным ногтем нацелился ему в грудь. - А поскольку ты сам затронул эту тему, я скажу тебе коечто еще. Другие наши сослуживцы об этом только догадываются, а я знаю. Ты работаешь в агентстве дольше меня, так что начальство рассматривало твою кандидатуру на должность начальника отдела и отвергло ее. И мне, строго конфиденциально, сказали, что речь уже идет о том, чтобы отказаться от твоих услуг. Это о чемто тебе говорит?
- Безусловно. О том, что пригрел змею на груди. Я вроде бы помню, что ты получила эту работу только благодаря мне, и мне пришлось убеждать старика Блайдсделла, что ты справишься. Тогда ты еще знала, что такое благодарность. И проявляла ее в своей комнате в пансионе.
- Давай без пошлости!
- Теперь же страсть умерла, так же, как надежда на прибавку жалования. А вскоре, похоже, придется искать новую работу. С такой подругой, как дорогая Адрейнн, кого можно назвать врагом...
- В подземке есть живые существа, знаете ли.
Сиплый, дрожащий голос, внезапно раздавшийся у них за спиной на, казалось бы, пустой платформе, заставил обоих вздрогнуть. Адрейнн резко повернулась. В тени большого мусорного контейнера, привалившись к стене, сидел мужчина. Не без труда он поднялся на ноги, шагнул к ним.
- Как ты посмел! - взвизгнула Адрейнн. Бомж[1] не только напугал, но и разозлил ее. - Спрятался, подслушивал личный разговор. Или в подземке нет полиции?
- Здесь есть существа, знаете ли, - мужчина, напрочь игнорируя Адрейнн, скалился на Честера, склонив голову набок.
Бомжей в НьюЙорке хватало. Яркого света они терпеть не могли, а потому многие облюбовали подземку: поезда отапливаются, туалеты есть, хватает и тихих углов, где можно прикорнуть. Одеждой этот бомж ничем не отличался от остальных: бесформенные, грязные штаны с оторванными пуговицами на ширинке, мятый, засаленный пиджак, перевязанный веревкой, две рубашки, надетые на футболку, треснувшие ботинки, заскорузлая кожа с тонной грязи в каждой морщинке. Рот - черная дыра, в которой несколько зубов торчали надгробными памятниками своим канувшим в небытие собратьям. Взятый от отдельности, бомж являл собой отвратительное зрелище, но они давно уже стали неотъемлемой частью города, как урны или дымящиеся канализационные люки.
- Какие существа? - спросил Честер, роясь в кармане в поисках десятицентовика, чтобы откупиться. Адрейнн повернулась к ним обоим спиной.
- Они живут в земле, - бомж поднес грязный палец к губам. - Те люди, которые знают, никогда про них не говорят. Не хотят отпугивать туристов, ни в коем разе. С клыками, с когтями, внизу, в темноте подземки.
- Дай ему денег... избавься от него... это ужасно! - вновь взвизгнула Адрейнн.
Честер бросил в подставленную ладонь две монетки по пять центов, с высоты нескольких дюймов, чтобы, не дай Бог, не прикоснуться к руке бомжа.
- И что они поделывают? - просил он. Не потому, что его интересовали мифические существа, но чтобы позлить Адрейнн.
Бомж потер монетки между пальцами.
- Они там живут, прячутся, иногда выглядывают, вот что они поделывают. Им надо чтото дать, когда ты один, в такую вот ночь, если стоишь в конце платформы. Центы годятся, их надо положить на край, откуда они могут их взять. Десятицентовики тоже сойдут, но не пятицентовики, которые ты мне дал.
- Чего ты слушаешь эту муть, - страх у Адрейнн прошел, осталась только злость. - Избавься от этого бродяги.
- Почему только центы и десятицентовики? - Честертаки заинтересовался. За краем платформы было очень темно. Там мог прятаться кто угодно.
- Центы, потому что они любят орешки. Когда никого нет рядом, они подбираются к автоматам. А десятицентовики - для других автоматов, торгующих "колой". Они иногда пьют ее вместо воды.
- Я иду за полицейским, - каблучки Адрейнн зацокали по платформе. Правда, прошла она не больше десяти ярдов. Мужчины не обращали на нее ни малейшего внимания.
- Да перестань, - Честер улыбнулся бомжу, который расчесывал пятерней сальные волосы. - Ты же не думаешь, что я тебе поверю. Если эти существа едят только орешки, нет нужды откупаться от них...
- Я не говорил, что они едят только орешки! - прежде чем Честер успел отпрянуть, грязная рука ухватила его за рукав. А бомж понизил голос до шепота. - Больше всего они любят есть людей, но не трогают тех, кто им чтонибудь оставляет. Хочешь посмотреть на одного?
- После того, что ты тут наговорил, безусловно.
Бомж поплелся к большому контейнеру для мусора, выкрашенному в оливковый цвет, похожему на домик, с двускатной качающейся крышкой.
Только быстро, потому что они не любят, когда на них смотрят, - и бомж толкнул крышку.
Честер в испуге отступил. В черном зазоре он увидел два красных уголька, на расстоянии фута друг от друга. Глаза чудовища? Возможно. А может, все это ему причудилось под влиянием байки бомжа. Вдали послышался шум поезда.
- Спасибо за зрелище, старина, - он положил несколько центов на край платформы. - Пусть поклюют орешки, - он направился к Адрейнн. - Бомж клянется, что в мусорном контейнере сидит одна из этих тварей. Я оставил взятку, на всякий случай.
