Гарри Гаррисон
Круг недоверия
Марс был пыльной, леденящей душу преисподней кроваво-красного цвета. Они шли друг за другом, мысленно проклиная неизвестного им техника, который предложил столь неудачные конвертеры для скафандров. Когда они примеряли скафандры на Земле, дефект не обнаружился. А сейчас, после нескольких недель — на тебе! Поглотители влаги через некоторое время переполнились и отказали. Атмосфера Марса имела постоянную температуру минус шестьдесят градусов по Цельсию, а с них градом катил пот.
Морли замотал головой, чтобы стряхнуть капли пота со лба, и в то же мгновенье на его пути оказался какой-то рыжий мохнатый зверек. Первое доказательство наличия на Марсе живых существ. Но в нем не возникло любопытства ученого, лишь одна злость. Пинком он отбросил зверька в сторону. И тут же потерял равновесие и медленно повалился навзничь, его скафандр зацепился за острую грань лежавшего на обочине камня.
Тони Бенермэн услышал сдавленный крик напарника и оглянулся. Морли лежал на земле, мучительно пытаясь заткнуть перчатками дыру на колене. Воздух с легким шипением вырывался на свободу и мгновенно превращался в мерцающие кристаллики льда. Тони бросился к другу. Увидел выражение ужаса в его глазах и синеву, из за недостатка кислорода мгновенно покрывшую лицо Морли.
— На помощь! На помощь!
Морли закричал с такой силой, что задрожали мембраны шлемофона. Но помочь было нечем. Они не захватили с собой пластыря — он остался в корабле, в четырехстах метрах отсюда. Пока Тони добежит до корабля и вернется, Морли уже умрет.
Тони выпрямился и вздохнул. Их было всего двое, и некому прийти им на помощь. Морли поймал, наконец, взгляд Тони и спросил:
— Безнадежно, Тони… Я мертв, да?
— Еще не кончился кислород. Осталось не больше тридцати секунд. Ничем не могу тебе помочь.
Морли выругался и нажал красную кнопку у запястья. Рядом с ним «раскрылась» поверхность Марса, песок с шуршанием посыпался в отверстие. Тони отступил на несколько шагов: из отверстия появились двое в белых скафандрах с красными крестами на шлемах. Они уложили Марли на носилки и снова исчезли. Тони с некоторым недоверием смотрел на то место, где только что лежал Морли, и тут снова открылась засыпанная песком дверь и ему выбросили скафандр с куклой.
Тони остался наедине с необозримой песчаной пустыней.
Кукла в скафандре весила столько же, сколько Морли, а ее пластиковое лицо имело даже какое-то сходство с ним. Кто-то из шутников перечеркнул глаза куклы черными крестами. Очень весело, подумал Тони, взваливая на себя нелегкую ношу, и отправился обратно. Дошел до того места, где неподвижно лежал марсианский зверек. Пнул ногой, и из зверька посыпались пружинки и колесики.
Когда он добрался до корабля, солнце, освещавшее вершины красных гор, казалось удивительно маленьким. Сегодня уже поздно хоронить, придется подождать до завтра. Оставив куклу, он взобрался в кабину и снял с себя мокрый скафандр.
Между тем спустились сумерки, и существа, которых они назвали «совами», принялись снаружи скрести стенку корабля. Космонавтам ни разу не довелось увидеть хоть одну «сову» своими глазами; тем более их раздражал этот нескончаемый скрежет. Разогревая ужин, Тони стучал тарелками и термосами как можно громче, чтобы заглушить неприятные звуки. Поев, он впервые ощутил одиночество. Даже жевательный табак сейчас не помогал, он лишь напомнил о ящике сигар, ожидавшем его на Земле.
Ногой он задел тонкую подставку стола, и все тарелки, термосы и ложки полетели на пол. Он с удовлетворением взглянул на учиненный им беспорядок, оставил все как есть и лег.
На сей раз они были уже у самой цели. Что стоило Морли вести себя поосторожнее?! Тони отмахнулся от этой мысли и вскоре уснул.
Утром он похоронил куклу. Оставшиеся до старта два дня он провел, соблюдая величайшую осторожность. Аккуратно сложил геологические образцы, проверил исправность механизмов и автоматов.
На третий — вынул записывающие устройства из приборов и отнес все ненужные более записи и инструменты подальше от корабля. Делать было решительно нечего, не осталось ни одной непрочитанной брошюры. Два последних часа Тони провел в постели, считая заклепки на потолке кабины.
Тишину нарушил четкий щелчок контрольных часов, и он услышал, как за толстой стеной взревели моторы. Одновременно в стене кабины раскрылась дверца, появилась «рука» со шприцем, похожая на змею, ее металлические пальцы ощупали его.
Последнее, что увидел Тони, — жидкость из шприца, переливающуюся в его вену, и забылся.
Едва это произошло, открылся широкий люк, вошли два санитара с носилками. На них было ни скафандров, ни защитных масок. В прямоугольнике люка виднелось голубое небо Земли.
Проснулся он в своем обычном состоянии. Полежал еще несколько секунд с закрытыми глазами, не желая расставаться с теплом постели. Открыв, наконец, глаза, взглянул на белый потолок операционного зала.
Но на сей раз не увидел ничего, кроме багрового лица и угрожающе сдвинутых бровей склонившегося над ним полковника Стьюхэма. Тони попытался вспомнить, нужно ли отдавать честь в кровати, но решил все-таки не двигаться.
— Черт побери, Бенермэн, — проворчал полковник, — рад видеть вас на Земле. И зачем вы, собственно, вернулись? Смерть Морли означала крах всей экспедиции, а это значит, что мы не можем похвастаться ни одним удачным запуском!
— А парни со второго корабля, сэр? Как дела у них? — Тони силился говорить бодро и весело.
— Ужасно. Еще хуже, чем у вас, если такое вообще возможно. Оба погибли на другой день после приземления. Осколок метеорита попал в резервуар с кислородом. Они так увлеклись анализом местной флоры, что не обратили внимания на показания мерительных приборов. Но я здесь по другому делу. Наденьте что нибудь и — ко мне.
Он зашагал к выходу и Тони поспешил выбраться из постели, не обращая внимания на легкое недомогание — следствие последних уколов. Когда говорят полковники, лейтенантам приходится повиноваться.
Когда Тони вошел, полковник Стьюхэм с мрачным видом глядел в окно. Ответив на приветствие, он предложил лейтенанту сигару. Тот закурил, и полковник обратил его внимание на стартовую площадку, которая виднелась за окном.
— Видите? Знаете что это?
— Да, сэр. Ракета на Марс.
— Она только станет ракетой, пока это лишь ее корпус. Двигатели и приборы собираются сейчас на заводах, рассеянных по всей стране. При нынешних темпах ракета будет готова не раньше, чем через шесть месяцев. Ракета то будет готова, но людей для нее людей у нас нет. Если так пойдет дальше, ни один не сможет выдержать испытаний. Включая и вас.
Тони нетерпеливо заерзал на стуле.
— Такая программа подготовки с самого начала была моей идеей. Я разработал ее и внушил Пентагону, что она единственно возможная. Мы знали что в состоянии построить корабль, который сможет приземлиться на Марсе, а потом вернуться на Землю, корабль, который преодолеет любые трудности и помехи. Но нам необходимы люди, которые ступят на поверхность планеты, смогут исследовать ее, иначе вся затея — чушь, и ничего более.
Сам корабль и пилот робот могли быть испробованы во время «симулированных полетов» — за это время можно устранить мелкие недоделки и уточнить расчеты. Смысл моего предложения — в конце концов его приняли — заключался в том, чтобы космонавты, которым придется лететь на Марс, прошли именно такую подготовку. Мы построили две барокамеры и симуляторы, способные воспроизвести любую мыслимую на Марсе ситуацию. Мы по восемнадцать месяцев гоняем в барокамерах экипажи чтобы подготовить их к настоящему полету.
Не буду вам сообщать, сколько людей было к началу опытов, сколько раненых попало в госпитали из-за вынужденной реальности обстоятельств в барокамерах. Одно могу вам сказать: за прошедшее время удачных симулированных запусков не было. Все, кто не выдержал, или, подобно вашему напарнику Морли, «погиб», выбыли из игры.
И вот теперь у нас осталось четыре кандидатуры, в том числе вы. Если мы не сумеем создать удачный экипаж из двух космонавтов, весь проект пошел насмарку.
Тони похолодел. Он знал, что в последнее время давление фирм, финансировавших полеты, на руководителей испытаний становилось все сильнее. Поэтому-то полковник Стьюхэм и кидался на всех раненым медведем. Полковник прервал его мысли.
— Эти умники из института психологии кричат на всех углах, что обнаружили решающую ошибку в моей программе. Раз, дескать, речь идет о тренировочных полетах, то испытуемые не смогут отделаться от ощущения, что игра не опасна и что, в случае катастрофы, их в последний момент спасут, как вашего Морли, например. Результаты последних опытов заставляют меня думать, что психологи правы.
В моем распоряжении четыре человека, и для каждой пары будет проведено по одному испытанию. Но теперь это уже будут генеральные репетиции, на сей раз мы пойдем на все.
— Я не понимаю, полковник.
— Очень просто — Стьюхэм подчеркнул свои слова ударом кулака по столу. — Впредь мы не станем оказывать помощи. Никого вытаскивать не будем, как бы срочно это ни требовалось. Опыты проведем в наитруднейшей обстановке. Мы обрушим на вас все, что имеем, а вы — вы должны выдержать. Если в этот раз кто нибудь порвет свой скафандр, он умрет в марсианском вакууме, в нескольких метрах от чистейшего воздуха Земли.
На прощанье его голос несколько смягчился:
— Я был бы рад если бы мог предложить вам выбирать, но выбора нет. К будущему месяцу нам нужен надежный экипаж для полета и только таким образом мы можем его составить.
Тони дали трехдневный отпуск. В первый день он напился, на второй — страдал от головной боли на третий — от бессильной злости. Все, кто участвовал в испытаниях, были добровольцами и подвергать их смертельной опасности — это уж слишком. Теоретически он конечно мог бросить все к чертям, когда ему заблагорассудится, но он то знал, чем это ему грозит. Оставалось одно — согласиться с этой нелепой идеей. Пройти все, что от него потребуется. Но после испытаний он поговорит с полковником по-свойски.