Лоис Буджолд

Священная охота

Глава 1

Принц был мертв.

Стражники у ворот замка не посмели проявить неподобающей радости по этому поводу, поскольку король оставался еще в живых. На их лицах, подумал Ингри, скорее было написано тайное облегчение, да и это выражение исчезло, когда копыта коней эскорта Ингри прогрохотали по камням прохода, ведущего в узкий двор. Стражники узнали его – и поняли, кто его послал.

Ингри чувствовал, как во влажном воздухе тихого осеннего утра липнет к потному телу кожаный камзол. Булыжник двора дохнул на всадников холодом, сохраненным высокими побеленными стенами. Гонец, отправившийся налегке, доскакал отсюда, из охотничьего замка принца, до королевской резиденции в Истхоме всего за два дня. Ингри и его люди, хоть и более тяжело вооруженные, пробыли в пути ненамного дольше. Конюх подбежал, чтобы взять поводья коня, и Ингри спешился, поправляя портупею и лишь на мгновение задержав руку на надежной рукояти меча.

Управитель покойного принца Болесо, рыцарь Улькра, рысцой выбежал из-за башни; кто знает, чем он занимался с тех пор, как отряд Ингри был замечен на дороге…

Сутулый и дородный, Улькра совсем запыхался от спешки и беспокойства и неуклюже поклонился.

– Добро пожаловать, лорд Ингри. Угодно вам подкрепиться и утолить жажду?

– Мне ничего не нужно. А вот о воинах следует позаботиться. – Ингри кивнул в сторону полудюжины сопровождающих его всадников. Лейтенант отряда, рыцарь Геска, благодарно кивнул, и управитель, поманив слуг, распорядился увести коней и проводить солдат в замок.

Ингри следом за Улькрой поднялся по ступеням, ведущим к сколоченной из толстых дубовых плах двери башни.

– Что вы успели сделать?

– Я ждал распоряжений, – понизив голос, ответил управитель. Тревога прочертила на его лице глубокие морщины; Ингри не удивился: люди, служившие принцу, никогда особой инициативой не отличались. – Мы только перенесли тело на холод. Оставить принца там, где мы его нашли, было нельзя. А виновницу мы заперли.

Надо понимать, в предвидении неприятного расследования?

– Я сначала посмотрю на тело, – решил Ингри.

– Да, милорд. Сюда. Мы освободили одну из кладовок.

Они прошли через тесный холл. Огонь в огромном камине почти потух, и рдеющие под слоем серого пепла угли не разгоняли сумрака в неуютном помещении. Облезлая борзая грызла в углу кость и зарычала на вошедших. Мужчины спустились по лестнице и оказались в кухне, где повариха и судомойки при их появлении замолкли и съежились. Еще несколько ступеней вели в холодную кладовку, скупо освещавшуюся двумя подслеповатыми окошками, вырубленными высоко в каменной стене.

Маленькая комнатка была освобождена от мебели, в ней установили двое козел и положили на них доски; на них покоилась закутанная в саван фигура. Ингри по привычке коснулся лба, губ, пупка и паха и положил на сердце ладонь с растопыренными пальцами: по одному ритуальному жесту в честь каждого из пяти богов.

«Дочь-Мать-Бастард-Отец-Сын… Где же вы все были, когда такое случилось?»

Пока Ингри ждал, чтобы глаза привыкли к полумраку, Улькра сглотнул и пробормотал:

– Священный король… как он принял новости?

– Трудно сказать, – ответил Ингри с вежливой уклончивостью. – Меня послал хранитель печати Хетвар.

– Конечно.

Ингри мало что мог понять по выражению лица управителя, кроме очевидного: Улькра очень рад переложить ответственность за дальнейшее на чьи-нибудь плечи. Неловко нагнувшись, управитель откинул покрывало, скрывавшее его покойного господина. Ингри, хмурясь, взглянул на тело.

Принц Болесо кин Стагхорн был младшим из выживших… из всех сыновей священного короля – не позволил себе даже мысленной ошибки Ингри. Болесо был еще совсем молодым человеком, хотя уже несколько лет назад достиг полной телесной силы. Высокий и мускулистый, он отличался, как и все члены семьи, длинным подбородком, скрытым под короткой каштановой бородкой. Темные волосы теперь были спутаны и пропитаны кровью. Бьющая через край энергия принца иссякла, и, лишившись ее, лицо потеряло прежнюю притягательность, так что Ингри даже удивился про себя, как мог он когда-то считать принца красивым. Ингри сделал шаг вперед и обхватил обеими руками череп, нащупывая раны. Раны… Расколотая кость подалась под нажимом пальцев; лоб в двух местах был глубоко рассечен, на ранах запеклась почерневшая кровь.

– Каким оружием нанесены раны?

– Собственным боевым топором принца. Он был на подставке вместе с латами, в спальне.

– Как неожиданно… и для самого Болесо тоже. – Ингри мрачно задумался о судьбе принца. Всю свою короткую жизнь Болесо, по словам Хетвара, то пользовался любовью и вниманием, то оказывался совершенно забыт и родителями, и слугами, и естественная надменность, присущая его происхождению, стала разъедаться опасной жаждой почестей, славы, воздаяния за пренебрежение. Надменность – или это была тревога? – в последнее время скрылась под чем-то еще, какой-то ужасной неуравновешенностью.

«А то, что лишается равновесия, – падает…»

На принце была короткая распахнутая шерстяная вышитая мантия, отороченная мехом и вся теперь запятнанная кровью. Должно быть, он был в нее одет в момент смерти. Ничего больше видно не было… Никаких ран на бледной коже. Когда управитель сказал, что он ждал распоряжений, он явно чего-то не договаривал. Приближенные принца были так потрясены ужасным событием, что даже не осмелились ни обмыть, ни переодеть мертвеца. Тело принца покрывала пыль… нет, не пыль. Ингри провел рукой по складке ледяной плоти и настороженно взглянул на появившиеся на пальце пятна – мутно-синие, лимонно-желтые и ядовито-зеленые там, где порошки смешались. Краска? Пудра? На темном мехе одежды тоже были заметны неясные разводы.

Ингри выпрямился, и его взгляд упал на что-то, что раньше показалось ему грудой мехов у дальней стены. Он подошел поближе и опустился на колени.

Перед ним был мертвый леопард. Точнее, самка леопарда, как обнаружил Ингри, перевернув зверя. Мех был мягким и шелковистым. Ингри коснулся холодного закругленного уха, жестких белых усов, золотистой шкуры, испещренной темными пятнами, потом поднял тяжелую лапу с кожистыми подушечками и мощными когтями. Когти были опилены. Вокруг шеи животного оказался туго затянут красный шелковый шнур, его конец был обрезан. Ингри почувствовал, как у него на голове зашевелились волосы, но постарался скрыть свою реакцию.

Ингри поднял глаза. Наблюдавший за ним Улькра побледнел еще сильнее.

– Это зверь не наших лесов. Откуда, ради всего святого, он взялся?

Улькра прочистил горло.

– Принц купил его у каких-то дартаканских купцов. Он собирался завести в замке зверинец или, может быть, натаскать леопарда для охоты. Так он говорил.

– Как давно это произошло?

– Несколько недель назад. Еще перед тем, как здесь останавливалась его благородная сестра.

Ингри потрогал красный шнур и позволил бровям вопросительно подняться.

– А это как случилось?

– Мы нашли зверя повешенным на балке в спальне принца, когда мы… э-э… вошли туда.

Ингри сел на пятки. Он начинал догадываться, почему до сих пор ни один жрец из храма не был вызван для погребальных обрядов. Раскраска на теле, красный шнур, дубовая балка – ясный намек на то, что зверь не просто был убит, а принесен в жертву – кем-то, кто был привержен древней ереси, запретной лесной магии. Знал ли об этом хранитель печати, когда посылал сюда Ингри? Если и так, то он и виду не подал.

– Кто повесил леопарда?

С явным облегчением – теперь он говорил правду, которая не могла ему повредить – Улькра ответил:

– Я не видел, так что ничего не могу сказать. Зверь был жив, привязан в углу и лежал совершенно спокойно, когда мы привели девушку. Никто из нас больше ничего не видел и не слышал… до тех пор, пока не начались крики.

– Чьи крики?

– Ну… этой девушки.

– Что она кричала? Или это были… – Ингри поспешно проглотил конец фразы: просто крики. Он догадывался, что подобное заключение чересчур обрадовало бы Улькру. – Какие-то слова она произносила?

– Она звала на помощь.

Ингри поднялся и отвернулся от пятнистого тела экзотического животного. Его кожаный дорожный костюм заскрипел. Теперь его тяжелый взгляд не отрывался от управителя.

– И что вы сделали?

Улькра отвернулся.

– Мы получили приказание охранять отдых принца… милорд.

– Кто слышал крики? Вы… кто-нибудь еще?

– Двое телохранителей принца, которым было велено ждать его соизволения.

– Трое сильных мужчин, присягнувших охранять принца. Где вы находились?

Лицо Улькры могло быть высечено из камня.

– В коридоре. Рядом с дверью.

– В коридоре, меньше чем в десяти шагах от совершавшегося убийства… и никто ничего не сделал.

– Мы не смели… милорд. Ведь он нас не звал. Да к тому же и крики… смолкли. Мы решили, что девушка… э-э… покорилась. Вошла в спальню она достаточно охотно.

«Охотно? Или понимая безнадежность сопротивления?»

– Это ведь не служанка-потаскушка. Девушка из свиты собственной сестры принца Болесо хоть и небогатая, но не бесприданница, доверенная ее милости не кем-нибудь, а кин Баджербанком.

– Принцесса Фара сама уступила ее брату, милорд, когда он попросил об этом.

Под нажимом, если верить сплетням.

– Это сделало ее придворной дамой в этом замке, разве не так? – Улькра поморщился. – Даже последний слуга заслуживает защиты от своего господина.

– Любой аристократ в подпитии может ударить слугу и не рассчитать силу удара, – упрямо ответил Улькра. Ингри показалось, что интонация его слишком уж хорошо отрепетирована. Сколько раз повторял Улькра это оправдание в тишине ночи за последние полгода?