Глава 1
– Это… как его… «Дипломатия есть военное искусство, реализуемое другими людьми», – сказал Айвен. – Или, может, наоборот? «Война есть дипло…»
– «Дипломатия есть продолжение войны другими средствами», – поправил Майлз. – Чжоу Эньлай, ХХ век, Земля.
– Ты что, в ходячие библиотеки заделался?
– Не я, коммодор Танг. Он великий знаток изречений древних китайцев и заставляет меня их заучивать.
– Интересно, кем он был, этот твой старикашка Чжоу – воином или дипломатом?
Лейтенант Майлз Форкосиган ненадолго задумался.
– Мне кажется, скорее, дипломатом.
Импульс ракетных двигателей швырнул катер вниз; привязные ремни больно впились в плечи. Майлз с Айвеном сидели лицом к лицу на жестких скамьях, расположенных вдоль бортов короткого фюзеляжа. Майлз вытянул шею, пытаясь разглядеть через плечо пилота поверхность планеты.
Вот она, Эта Кита-IV,[1] сердце стремительно расширяющейся Цетагандийской империи. Во всяком случае, с точки зрения Майлза, восемь покоренных планет и столько же союзных и марионеточных режимов вполне могли считаться стремительно расширяющейся империей. К тому же цетагандийские гем-лорды не прочь были расширить свои владения и дальше, за счет соседей – будь у них, конечно, такая возможность.
Впрочем, перебрасывать войска они так или иначе могли только через п-в-туннели, по одному кораблю. Как и все остальные.
Именно поэтому кое у кого чертовски здоровые корабли.
Катер перемещался с орбиты имперского курьера на орбиту переходной станции цетагандийцев. Ночная сторона планеты светилась огнями городов. Бесчисленные огоньки покрывали всю поверхность континентов. Майлзу показалось, что в их свете он сможет читать не хуже, чем при полной луне. Да, по сравнению с этой планетой его родной Барраяр казался темной глухоманью. Эту Кита словно облачили в светящиеся кружева. Пожалуй, даже чересчур пышные кружева. «Безвкусица, – попытался он убедить себя. – Я не какая-нибудь деревенщина. Я – лорд Форкосиган, офицер и дворянин».
И разумеется, таким же был и лейтенант лорд Айвен Форпатрил, хотя этот факт не добавлял Майлзу уверенности в себе. Майлз покосился на своего кузена: тот точно так же тянул шею и, облизывая пересохшие губы, жадно смотрел вниз. При всем при том Айвен сохранял внешность офицера-дипломата: аккуратного, подтянутого, с легкой улыбкой на красивом лице. Безупречно сидящий мундир успешно скрывал его неопытность. Повинуясь старой привычке, Майлз невольно сравнивал себя с двоюродным братом.
Собственный же мундир Майлза пришлось шить на заказ, чтобы хоть как-то скрыть те пороки во внешности, которые за все эти годы так и не удалось выправить медикам. И то, можно сказать, они совершили чудо. В результате всех их усилий Майлз был ростом метра полтора, горбат, с поддерживающими накладками на ноге. Зато он мог стоять, ходить и даже – при необходимости – бегать. И Барраярская имперская служба безопасности, слава Богу, платила ему не за смазливость, а за ум.
И все же он никак не мог отделаться от подленькой мысли, что его послали участвовать во всем этом цирке только для того, чтобы выгоднее оттенять внешность Айвена. Имперская безопасность не давала ему никаких спецзаданий, если, конечно, не считать спецзаданием фразу, небрежно брошенную главой службы Иллианом: «…и не лезь на рожон».
Впрочем, равно вероятно, что и Айвена могли послать с тем, чтобы тот выгодно оттенял интеллект Майлза. От этого Майлзу стало чуть легче.
Орбитальный переходной модуль возник прямо по курсу точно по расписанию. Даже дипломатическому персоналу не дозволялось садиться непосредственно в атмосферу Цетаганды: привлекать к себе внимание, оставляя за собой шлейф раскаленной плазмы, считалось дурным вкусом. Правда, напомнил себе Майлз, подобные ограничения существуют и в других цивилизованных мирах во избежание нежелательных биологических контактов.
– Как ты думаешь, вдовствующая императрица умерла своей смертью? – полюбопытствовал Майлз, несмотря на то что Айвен знал ситуацию не лучше его. – Очень уж она внезапно…
Айвен пожал плечами:
– Она старше Петера Великого на целое поколение, а уж он-то был стар с незапамятных времен. Помнится, в детстве я его отчаянно боялся. Вообще в теории насильственной смерти что-то есть, но я так не считаю.
– Боюсь, Иллиан с тобой согласится. В противном случае он послал бы не нас. Будь это не какая-то древняя старуха, а цетагандийский император, все было бы куда интереснее.
– Но тогда бы нас здесь не было, – вполне резонно возразил Айвен. – Мы бы с тобой торчали на каком-нибудь Богом забытом сторожевом посту, а претенденты на престол сводили бы друг с другом счеты. Нам, можно сказать, повезло: путешествия, вино, женщины, музыка…
– Айвен, это ведь похороны.
– Но я хоть имею право помечтать?
– Так или иначе, мы должны наблюдать и доложить обо всем. О ком и о чем, я не знаю. И Иллиан подчеркнул, что ждет письменных донесений.
– Ничего себе каникулы! – простонал Айвен. – Я, Айвен Форпатрил, двадцати трех лет от роду – и меня все равно что в школу обратно посылают…
До дня рождения Майлза оставалось совсем немного. Если все пойдет, как планировалось, он успеет вернуться домой как раз к торжеству.
Глаза Майлза озорно блеснули.
– Слушай, а ведь сбор информации для развлечения Иллиана может оказаться не таким уж и скучным занятием. Кто сказал, что официальные донесения обязательно должны писаться этим казенным языком?
– Как правило, их составляют казенные умы. Мой кузен, маститый драматург… Не увлекайся, Майлз. У Иллиана начисто отсутствует чувство юмора, да оно только мешало бы ему в работе.
– Ну, не знаю, право… – Майлз не сводил глаз с надвигающейся громады орбитальной станции. – Интересно было бы познакомиться со старой леди при жизни. Она столько повидала за полтора века… Конечно, со своеобразной точки зрения, из гарема.
– Провинциальных варваров вроде нас к ней ни за что бы не допустили.
– Да, пожалуй, ты прав. – Катер замедлил ход, пропуская большой цетагандийский корабль с опознавательными знаками одной из колоний. – Не иначе сюда собираются все сатрап-губернаторы со своими свитами. Их Имперской безопасности будет чем поразвлечься.
– Да уж, если сюда прибыли два губернатора, остальным тоже придется показаться. Хотя бы для того, чтобы следить друг за другом. Зрелище хоть куда. Церемония как произведение искусства. Черт, эти цетагандийцы могут даже сморкание превратить в церемониал. Надеюсь только, они дадут мне знать, если я сделаю что не так.
– Знаешь, а ведь это единственное, что позволяет мне считать цетагандийских аут-лордов людьми после всех этих генетических экспериментов.
Айвен скорчил гримасу.
– Мутанты – они и есть мутанты, пусть даже выращенные намеренно… – Он осекся, заметив, как внезапно напрягся кузен, и сделал вид, будто заинтересовался чем-то в иллюминаторе.
– Ну и дипломат из тебя, Айвен, – попытался отшутиться Майлз. – Ты только смотри, не ляпни чего-нибудь там, а то еще ненароком война случится. Ладно? – «Гражданская или…»
Айвен передернул плечами. Пилот, сержант-барраярец в черной форме, плавно подвел катер к назначенному причалу. В иллюминаторе ничего не было видно. На панели управления вспыхнули приветственные огоньки, к обшивке с мягким шипением присосалась труба переходного коридора. Майлз с деланным безразличием не спеша освобождался от привязных ремней. Что бы там ни было, он не доставит цетагандийцам удовольствия застать его прижавшим нос к иллюминатору словно желторотый птенец. Он – Форкосиган. Вот только сердце все равно билось учащенно.
Барраярский посол уже должен ждать высоких гостей: во-первых, встретить согласно этикету; во-вторых, как надеялся Майлз, объяснить, что от них требуется и как себя вести. Майлз торопливо повторил в уме местные приветствия и старательно заученное персональное послание своего отца. Катер вздрогнул, и правый люк у сиденья Айвена откинулся.
В катер ворвался какой-то человек, замер, вцепившись в ручку люка, и, тяжело дыша, уставился на них широко раскрытыми глазами. Его губы чуть шевелились, но что это было – проклятие, молитва или что-то еще, – Майлз не разобрал.
Он был в возрасте, но не стар, широкоплеч и по меньшей мере не ниже Айвена. На нем была форма, как понял Майлз, работника станции: светло-серая с лиловым. Голову украшала пышная седая шевелюра, однако какая-либо растительность на гладком лице – будь то борода, брови или даже ресницы – отсутствовала начисто. Рука его метнулась к левому боку.
– Оружие!
Предупреждающий выкрик Майлза застал врасплох пилота, еще не отстегнувшегося от своего кресла, да и сам Майлз в силу своего физического состояния не мог бросаться на кого-либо. Зато бесконечные тренировки Айвена не прошли даром. Он оторвал руки от подлокотников и прыгнул на незнакомца.
Рукопашный бой в невесомости всегда непредсказуем, прежде всего из-за необходимости вцепляться мертвой хваткой в противника. Борьба продолжалась недолго. Незнакомец отчаянно тянулся – теперь уже не за пазуху, а к правому карману брюк, однако Айвену удалось выбить нейробластер из его руки.
Серебристая трубка отлетела в дальний угол отсека. Теперь бластер представлял опасность уже для всех находившихся в катере.
Майлз всегда побаивался нейробластеров, однако в качестве метательного оружия они ему еще не встречались. И пришлось изрядно потрудиться, пока он наконец не выловил предмет, не пристрелив при этом ни себя, ни Айвена. Оружие оказалось меньше стандартного, но от этого не менее опасное.
Айвен тем временем, не отцепляясь от незнакомца, попробовал заломить ему руки за спину. Майлз, улучив момент, попытался обезоружить противника, запустив руку во внутренний карман его куртки. Пальцы нащупали короткий цилиндр, который он принял сперва за электрошоковую дубинку.
Человек взвизгнул и забился. Изрядно напуганный, Майлз инстинктивно оттолкнулся от сцепившейся пары и благополучно угнездился за спиной пилота. По тому, как визжал незнакомец, Майлз решил было, что он вырвал у того блок питания искусственного сердца или что-нибудь в этом роде. Но нет, тот продолжал бороться, значит, для него это было не так уж и опасно.
