Лоис Макмастер Буджолд
Разделяющий нож: Наследие
1
Даг был женат уже целых два часа и все еще не мог прийти в себя от изумления. Тяжелые концы свадебной тесьмы, обернутой вокруг предплечья, качались в такт с ленивой рысью его коня. Едущая рядом Фаун – его новобрачная, от одной мысли о чем ум его начинал таять, – ответила на его улыбку счастливым взглядом.
«Моя крестьянская женушка». Такого просто не могло быть. Впереди ждали неприятности...
Неприятности вчера, неприятности завтра. Но никаких неприятностей сейчас. Сейчас, когда стоял самый чудесный летний день, какой только Дагу случалось видеть, он испытывал только безграничное удовлетворение.
Когда первые шесть миль пути остались позади, Даг почувствовал, что настоятельная потребность удрать со свадебного пиршества, которую испытывали они с Фаун, постепенно отпускает их. Они проехали через последнюю деревню у идущей на север вдоль реки дороги, которая теперь превратилась в две колеи, по которым, похоже, не ездили тяжело груженные фургоны; фермы стали встречаться реже, их отделял друг от друга все более густой лес. Еще несколько миль, и Даг почувствовал уверенность, что им не грозит больше ни преследование, ни грубый розыгрыш, и стал высматривать местечко для привала. Уж если Страж Озера, дозорный, не сможет в этих обширных лесах скрыться от крестьян, значит, в мире что-то пошло не так... Уединение, решил Даг, – вот самый подходящий для них с Фаун пароль.
Наконец они добрались до каменистого брода, потом проехали по берегу вверх по течению до того места, где в реку впадал чистый ручей, сбегающий с восточных холмов. Даг повернул Копперхеда прочь от реки, и через четверть мили нашлась уютная мшистая поляна, окруженная со всех сторон высокими деревьями. Благодаря Дару Даг был уверен, что на милю вокруг поблизости нет ни единого человека. Из-за увечья ему пришлось позволить Фаун расседлать коней и разбить лагерь. Это дело было достаточно простым: только расстелить одеяла и развести костер, на котором можно было бы вскипятить воду для чая. Впрочем, от наблюдательного взгляда Фаун не укрылось, что Даг, растянувшийся на земле, опираясь на толстый ствол упавшего бука, раздраженно теребит крюком протеза перевязь, на которой лежит правая сломанная рука.
– Для тебя есть работа, – утешила она Дага. – Ты должен защищать нас от москитов, клещей и мошек.
– И белок, – деловито добавил Даг.
– Мы с ними разделаемся, – подтвердила Фаун.
Им не пришлось ни охотиться на дичь, ни свежевать ее, ни жарить; достаточно было просто развернуть свертки, полученные на ферме Блуфилдов. Фаун и Даг ели, пока не почувствовали, что больше не в состоянии, хоть Фаун и попыталась всунуть в Дага еще кусочек. Даг начал гадать, не является ли эта новая мания кормить его традицией Блуфилдов, о которой его не предупредили, или просто следствием волнений этого дня, и Фаун пытается выполнить долг жены-крестьянки, не имеющей фермы, где можно было бы применить ее дарования. Когда Даг сравнивал все это с холодными мокрыми ночлегами во время некоторых походов, голодом, одиночеством и усталостью, он начинал думать, что по какому-то странному стечению обстоятельств забрел в легендарный рай, и вот-вот из леса появятся танцующие медведи, чтобы у костра вместе с ним и Фаун отпраздновать их свадьбу.
Подняв глаза, Даг обнаружил, что Фаун подобралась к нему поближе, и в руках ее на этот раз нет никакого угощения.
– Когда же наконец стемнеет, – вздохнула она. Даг подмигнул ей, чтобы подразнить.
– И для чего же тебе нужна темнота?
– Чтобы лечь спать!
– Ну что ж, признаю, темнота помогает уснуть. Неужели ты настолько сонная? День, правда, был утомительный. Мы можем просто завернуться в одеяла и...
Фаун вспыхнула и укоризненно ткнула Дага локтем.
– Ха! А ты разве сонный?
– И не мечтай! – Несмотря на руку на перевязи, Даг сумел посадить Фаун себе на колени. Жертва не особенно сопротивлялась, хотя соблазнительно повертелась. Как только она оказалась в досягаемости для поцелуев, пара на некоторое время нашла себе занятие. Однако потом Фаун набралась смелости, выпрямилась и коснулась тесьмы, обвивающей ее левое запястье.
– Как странно: теперь она почему-то кажется более тяжелой.
Даг поцеловал волосы Фаун, щекотавшие его подбородок.
– Это – вес ожиданий, которых раньше не было, я думаю. Я не... – Даг заколебался.
– А?
– На прошлой неделе я въехал в Вест-Блу, на ферму вашей семьи, думая... Не знаю точно, о чем я думал. Может быть, что окажусь умным Стражем Озера, который добьется своего. Я рассчитывал изменить жизни твоих родственников. Я никак не ожидал, что они обратят мою вспять. Я не привык к тому, чтобы быть «дозорным Фаун» и уж тем более мужем Фаун, но теперь я им стал. Не знаю, поняла ли ты, но это меняет мой Дар. То, что произошло, отражается не только на тесьме, – изменение касается нашей глубинной сути. – Даг кивнул на рукав, под которым скрывался его браслет. – Может быть, ощущение тяжести – просто растерянность из-за того, что мы стали новыми людьми.
– Хм-м... – Фаун откинулась, на некоторое время успокоившись, но тут же опять выпрямилась и закусила губу, как обычно делала перед тем, как коснуться какого-то трудного вопроса – коснуться, как правило, очертя голову.
– Даг... Насчет моего Дара...
– Я обожаю твой Дар.
Губы Фаун тронула улыбка, но серьезность сразу же вернулась.
– Прошло четыре недели с тех пор, как... как на меня напал Злой. Думаю, что внутри у меня все уже зажило.
– Я тоже так думаю.
– Так не могли бы мы... Я хочу сказать, не могли бы мы сегодня ночью... мы ведь никогда еще... Я не жалуюсь, ты не думай! Ты... э-э... ты говорил, что в Даре женщины появляется особый рисунок, когда она может зачать ребенка. Сегодня у меня такой рисунок есть?
– Еще нет. Впрочем, не думаю, что пройдет много времени до того, как твое тело вернется к своему обычному состоянию.
– Значит, мы могли бы... Я хочу сказать – сделать все обычным способом... сегодня ночью.
– Сегодня ночью, Искорка, мы можем делать все так, как ты захочешь. То есть в пределах физически возможного, – предусмотрительно добавил Даг.
Фаун хихикнула.
– Никак не пойму, как это ты научился всяким штучкам.
– Ну, не всем сразу, да защитят меня отсутствующие боги. За долгие годы узнаешь тут одно, там другое... Подозреваю, что люди все время заново изобретают основные вещи. Со своим телом можно делать не все на свете – с успехом и с удовольствием я хочу сказать. А трюки лучше вообще забыть.
– Трюки? – с любопытством переспросила Фаун.
– О трюках мы забудем, – решительно сказал Даг. – Одной сломанной руки достаточно.
– Даже чересчур много, по-моему. – Новое беспокойство заставило Фаун нахмурить брови. – Э-э... Я представляла себе, что ты будешь опираться на локти, но, пожалуй, не стоит. Это не так уж удобно, и я вовсе не хотела бы, чтобы ты повредил руку, так что ей пришлось бы срастаться заново. Да и если рука у тебя соскользнет, ты в самом деле раздавишь меня, как гусеницу.
Дагу потребовалось несколько мгновений, чтобы разгадать, что смущает Фаун.
– Ах, никаких проблем. Мы просто поменяемся местами – кто сверху, а кто снизу. Раз ты можешь ехать верхом на лошади – а это, как я знаю, получается у тебя хорошо, – ты сможешь и меня оседлать. А уж раздавливать меня ты можешь сколько душе угодно.
Фаун обдумала услышанное.
– Не уверена, что сумею делать это правильно.
– Если ты сделаешь что-нибудь действительно неправильное, обещаю: я начну вопить от боли, так что ты сразу все поймешь.
Фаун ухмыльнулась, хоть и не без некоторого беспокойства.
Поцелуи постепенно перешли в раздевание, и снова, к сожалению и удовольствию Дага, большую часть работы пришлось делать Фаун. Даг нашел, что она слишком быстро и деловито снимает собственную одежду, хотя результат показался ему замечательным. Закатное солнце золотыми пальцами дотянулось между ветвями деревьев до Фаун, лаская ее тело, по которому при движениях скользили тени листьев; Фаун вполне могла сойти за сказочную лесную деву, которые, если верить легендам, появлялись из древесных стволов и соблазняли неосторожных путников. То, как ее прелестные грудки колыхались в собственном ритме, не следуя за остальным телом, представлялось Дагу захватывающим зрелищем. Фаун сложила и убрала его потрясающую свадебную рубашку со всей заботой, которой она заслуживала; Даг растянулся на одеяле и позволил стянуть с себя штаны и трусы, одобрив целеустремленность Фаун. Остальную одежду Фаун тоже аккуратно сложила, потом села – нет, плюхнулась – на одеяло рядом с Дагом. Мгновение наступившего покоя было восхитительным.
– Протез. Оставить или снять?
– Хм-м... Снять, я думаю. Ни к чему рисковать тем, чтобы ткнуть тебя крюком по рассеянности. – Ему на ум пришло тревожное воспоминание об окровавленных пальцах Фаун, сплетающих браслет, и Даг заново ощутил тихое пение живого Дара в обвивающей его руку тесьме. Ее живого Дара...
Умелыми руками Фаун расстегнула ремни и положила протез поверх стопки одежды; Даг заново поразился тому, как легко все у него получается с ее помощью.
За одним исключением: проклятие, ни одной действующей руки он так и не имел. Перевязь Фаун сняла одновременно с рубашкой, и Даг попытался поднять правую руку и пошевелить пальцами. Ох... Нет. Пока еще движения вредны. Кожа, вспотевшая в жаркий день, чесалась под лубком и бинтами. Касаться Фаун рукой он не мог. Что ж, было кое-что, что он сумеет сделать языком – особенно сейчас, когда Фаун вернулась, закончив раздевание, и прижалась к нему, – хотя добраться до нужного места в нужный момент в этой позиции было бы нелегко.
