Роберт Говард

Кулачный боец

Самая серьезная стычка произошла между мной и Стариком, когда "Морячка" стояла в доке маленького портового городка на Западном побережье. Кто-то подложил Старику в койку хорька, а он обвинил в этом меня. Я с возмущением отверг такое обвинение и поинтересовался, где бы я мог взять этого хорька. А он ответил, что откуда-то он взялся, потому что вот он, этот хорек. Вдобавок он считал, что из всей команды только у меня хватило бы совести выкинуть такую шутку.

Это меня разозлило, и я заявил, что Старику следовало бы знать, что я слишком хорошо отношусь к братьям нашим меньшим и не поместил бы даже вонючку-скунса рядом с таким животным, как он.

От этих слов Старик так взбесился, что разбил о мою голову бутылку отменного ржаного виски. Я не мог смириться с таким бессмысленным разбазариванием отличной выпивки, схватил старого моржа за грудки и окунул в корыто с водой. С усов Старика капала вода, он был похож на Нептуна, поднявшегося из морской пучины. Сжав кулаки, он заорал:

– Чтоб духу твоего здесь больше не было, Стив Костиган! Если ты когда-нибудь попытаешься подняться на борт "Морячки", я тебя дробью нашпигую, пират бесстыжий!

– Можешь хоть на морского ежа сесть от злости, – усмехнулся я. – Я не поплыву с тобой даже за десять баксов за вахту и пудинг с изюмом в придачу. Все, с морем покончено. Ты напрочь отбил у меня охоту к этому ремеслу. Мне по нраву сухопутная жизнь, ей-богу! Теперь мы с Майком будем добывать себе славу и пропитание на берегу.

И с этими словами мы с моим белым бульдогом важно пошагали прочь, сопровождаемые отборными проклятиями Старика.

Вскоре в поисках развлечений я набрел на цирк, оживлявший городскую окраину громкими криками зазывал. Афиша одного из номеров гласила: "Отважный боец Бинго – чемпион Западного побережья!" Я вошел в до отказа набитый публикой шатер. Посреди ринга стоял туповатого вида малый в трико и, сгибая руки, демонстрировал мускулатуру.

Джентльмены! – заголосил зазывала, расфуфыренный парень с заколкой для галстука в форме подковки с бриллиантом. – От лица заведения предлагаю пятьдесят долларов любому, кто сможет продержаться четыре раунда против нашего Бинго! Пять минут назад я сделал такое же предложение собравшимся у входа, и один джентльмен согласился на поединок. Но, похоже, он испугался, его нигде не видно. Поэтому я повторяю свое предложение: пятьдесят звонких кругленьких монет любому, кто выстоит против этого Ходячего Ужаса, Огнедышащего Дракона, Человека-Горы с железными кулаками, Отважного Бинго – Грозы Скалистых гор!

Толпа взвыла, и три или четыре парня направились к рингу, должно быть собираясь принять вызов, но я с презрением оттеснил их и крикнул:

– Эти денежки будут мои, дружище!

Я выскочил на ринг, а зазывала спросил:

– Вы понимаете, что заведение не несет ответственности за вашу жизнь и здоровье?

– Кончай эту болтовню и давай сюда перчатки! – прорычал я, стягивая рубашку. – Ну, чемпион, приготовься! Я собью с тебя корону!

Прозвучал гонг, и мы бросились друг на друга. Позади ринга не было обычного брезентового занавеса, из-за которого подручный Бинго мог бы огреть меня дубиной, окажись я рядом, поэтому я был уверен, что в перчатке моего противника спрятан кастет, причем именно в правой – уж слишком подозрительно болталась его правая рука. Я стал следить за правой Бинго, и, когда он сделал ей выпад вперед, я уклонился, прижался к нему вплотную и тут же провел левый и следом за ним правый хук. Этого бедолаге хватило – бой был закончен.

Толпа одобрительно заревела, а я, выхватив пачку зеленых из рук зазывалы, собрался уходить, но он остановил меня.

– Послушай, – сказал он. – Я узнал тебя. Ты – Моряк Костиган. Не хочешь занять место этого бродяги? Будешь получать хорошее жалованье.

– За то, что буду рихтовать клиентов? – поинтересовался я.

Парень кивнул. Вот так я и начал работать в гигантском цирке и зверином шоу Флэша Ларни.

Без особых приключений мы объездили с выступлениями все Западное побережье и даже забирались в глубинку. Как правило, уделать меня пытались по большей части уличные драчуны. Это были здоровые сильные парни: фермеры, кузнецы, моряки, портовые грузчики, шахтеры, забойщики скота и вышибалы, но в боксе они ни черта не смыслили. Что ж, приходилось их бить. Частенько я укладывал трех-четырех клиентов за представление.

Мой номер всегда вызывал оживление, потому что зрители обычно были настроены против меня. Толпа всегда настроена против циркового бойца независимо от того, знают зрители его противника или нет. Ну а когда противником выступает какой-нибудь любимец местной публики, тут уж зрители просто впадают в бешенство.

Вы бы слышали, как они приветствуют и подбадривают своего земляка и какие гадости орут в мой адрес. Каким бы тяжелым бой ни оказывался, я всегда находил время, чтобы ответить на "приветствия" публики отборными ругательствами, благо я поднахватался их, пока бороздил моря и океаны. После очередной словесной перепалки разъяренная толпа выплевывала на ринг новых кандидатов в жертвы. Есть бойцы, которые не могут драться в полную силу, когда зрители настроены против них, а я, наоборот, – дерусь еще лучше. Я выхожу из себя и вымещаю свою злость на сопернике.

Если я не выступал на ринге, то помогал устанавливать или сворачивать шатер либо дрался со своими цирковыми коллегами. Заведение Ларни считалось самым крутым на побережье, да оно таким и было на самом деле. Бои, в которых я выступал на ринге, не походили на те, что я устраивал за кулисами.

Я был чемпионом во всех артелях, где работал. И цирк не стал исключением. В первый день я уложил трех носильщиков, укротителя льва и зазывалу и с тех пор дрался почти ежедневно, пока до этих остолопов не дошло, что я среди них лучший.

Постоянные драки сделали меня таким крепким – ни грамма жира, одни стальные мышцы, – что я сам себе удивлялся. Уверен, я бы смог пробежать десять миль на предельной скорости, не запыхавшись. Силач-голландец решил было, что сможет крепко отколошматить меня, но оказался слишком неповоротливым. Как ни странно, самым сложным противником для меня оказался акробат-китаец. Как-то утром мы схлестнулись, и нам едва хватило всей цирковой площадки. Ради такого зрелища на час отложили намеченный цирковой парад по улицам. Я был на последнем издыхании, когда наконец уложил этого язычника, но, как всегда, быстро восстановив силы, в тот же вечер вышел на арену и разделал под орех работника с фермы, грузчика и профессионального футболиста.

Майк всегда сидел в моем углу ринга и кусал каждого, кто норовил ударить меня из-под канатов, а надо сказать, такое частенько случалось, когда боец из толпы начинал валиться с ног. Ларни задумал обрить пса наголо, сделать ему татуировку и выпускать на арену в одном из номеров.

– Пес с татуировкой! – говорил Ларни. – Зритель на это клюнет! До этого еще никто не додумался! Представляешь, какая толпа повалит к нам, чтобы взглянуть на него?

– Я представляю, как заеду тебе по роже, – недовольно буркнул я. – Оставь Майка в покое.

– Но надо же сделать его немного представительней, – продолжал Ларни. – Он выглядит грубым и невоспитанным рядом с нашими дрессированными пуделями.

В общем, укротитель львов искупал, расчесал и надушил Майка, надел на него собачью попону с тесемками и позолоченными пряжками, а на огрызок хвоста нацепил бантик. Взглянув на себя в зеркало, Майк в клочья изодрал эту бутафорию и покусал укротителя.

В цирке обитал старый беззубый лев по кличке Освальд, и Майк взял за правило спать в его клетке. Для пса сделали специальный лаз, чтобы он мог свободно входить и выходить, не рискуя выпустить льва. Вокруг этого ерундового факта подняли шумиху. Ларни разрекламировал Майка как пса, живущего бок о бок со львом, и демонстрировал их вместе в одной клетке. Он разглагольствовал о том, какой свирепый зверь этот Освальд и насколько невероятна дружба между врагами от природы. На самом же деле Майк спал в клетке льва, потому что, принимая во внимание почтенный возраст и болезненное состояние хищника, в нее клали больше соломы, а Майк любил мягкую постель.

Ларни опасался, что Майк покусает Освальда, но единственными животными, с которыми не ладил мой пес, были африканский леопард Амир, успевший сожрать уже трех человек, и тигр-людоед Султан. Это были самые злобные твари во всем зверинце, они так и норовили выбраться из клетки и вцепиться в Майка. Но пес их не боялся.

Жилось мне весело. Правда, изредка я немного тосковал по "Морячке" и гадал, как там поживают Билл О'Брайен, Муши Хансен и Рыжий О'Доннел. Но у меня тоже есть гордость, и я бы ни за что не вернулся назад после того, как Старик вышвырнул меня на улицу.

Во всяком случае, пока мне было здесь интересно. С напряжением согнув в локтях свои мощные руки и состроив презрительную усмешку, я поднимался на помост перед шатром, а Джо Бимер, сдвинув котелок на затылок, начинал назойливо расхваливать меня перед публикой.

– Моряк Костиган! Человек-кувалда! – орал он во всю глотку.

Ну а я разрывал подковы, гнул пальцами монеты – в общем показывал обычные фокусы цирковых силачей. Потом Джо, набрав в легкие побольше воздуха, переходил почти на истошный крик:

– Найдется ли в этом славном городке смельчак, который продержится против этого бойца четыре раунда? Попытайте счастья, ребята! Он целый день забивал колья и, возможно, устал и ослабел, кхе-кхе-кхе!

Тут из толпы выскакивал какой-нибудь здоровяк и заявлял:

– Я готов сразиться с этим, как его там ...

Тогда Джо потирал руки и бормотал себе под нос: "Денежки, скорей ко мне! Я найду вам применение", а во всеуслышание объявлял:

– Прошу сюда, джентльмены! Через дверь и налево. Вход всего десять центов! Вы увидите схватку века! Не толкайтесь, ребята, не толкайтесь!