Лев Николаевич Гумилев
Зигзаг истории
Между двух океанов
Евразийский континент не монолитен. Его четко делят на части природные барьеры. Западный полуостров Евразийского континента, омываемый Средиземным и Северным морями, отделен от холодной Восточной Европы невидимой, но крепкой границей — положительной изотермой января.
Сухие и жаркие области Переднего Востока и Северной Африки тоже являются ландшафтной целостностью, ограниченной с юга Сахарой, а с востока пустынями Средней Азии. Особое, но вполне независимое положение занимает гористый район, тянущийся от Адриатического моря, через Малую Азию до Закавказья. На стыках этих трех больших регионов постоянно возникали этнические контакты. Таковыми были в XII в Испания, Иллирия, Великая Армения, простиравшаяся до берегов Средиземного моря, где располагалась Малая Армения, Киликия.
Ограниченная высокими горами и жаркими пустынями, Индия справедливо рассматривается как континент. Однако области Пенджаба и Синда уже в XII в. стали зонами контактов между индусами, арабами, афганцами и тюрками. Природные барьеры не спасли Индию от вторжений иноземцев.
Субтропический, обильно увлажненный Китай отделил себя от сухой, холодной Великой степи стеной, которая в XII в. лежала в развалинах, но считалась естественной границей между Китаем и Великой степью.
И наконец, внутренняя часть континента, Евразия в узком смысле слова, простиралась от Китайской стены до Карпат, включая степную, лесостепную и лесную зоны Здесь районами контактов были венгерская степь на западе и Западная Маньчжурия на востоке На юге к этому региону можно причислить Тибетское нагорье и Семиречье, а Среднеазиатское Междуречье рассматривать как район контактов.
Условные обозначения
Рис. 1. Волжская Хазария VI–XIII вв. Легенда: 1 — хазарские степи; 2 — земли, затопленные морем в XIII в.; 3 — берег моря в VI в.; 4 — современный берег моря.
Центральная часть великого Евразийского континента только на первый взгляд кажется бесплодной и дикой страной, не приспособленной для развития самостоятельной культуры. Соседствуя на востоке с древней цивилизацией Китая, а на западе с не менее древней культурой западноевропейского полуконтинента, Великая степь ограничена с севера непроходимой тайгой, а с юга — горными хребтами. Эта географическая целостность, населенная разнообразными народами с разными хозяйственными навыками, религиями, социальными учреждениями и нравами, тем не менее всеми соседями ощущалась как некий монолит, хотя содержание доминирующего начала ни этнографы, ни историки, ни социологи не могли определить.
И это не случайно. Еще в первой половине XX в. само существование этнографических целостностей подвергалось сомнению, так как наука еще не нашла аспекта, позволяющего их воспринимать как реалии. Но и не замечать их было нельзя, и тогда сложились такие абстракции, как Запад и Восток, бессмысленность которых показал акад. Н. И. Конрад, [39] или «Лес» и «Степь», [10] или «желтая» и «белая» расы. [53]
Действительно, деление материала на два раздела всегда упрощает задачу, но далеко не всегда ведет к правильному решению. По сути дела классификатор неосознанно применяет первобытный этнический принцип: «мы» и «не мы», лишь абстрагируя его в соответствии с требованиями академической подачи. Но мы обязаны отрешиться от этого примитивного аспекта и исходить не из двоичной системы отсчета, а из реального наличия этногеографических регионов, которых на пространстве Евразии оказалось шесть, и из смены суперэтносов, которых еще больше. Поэтому мы изменили ракурс и рассматриваем Евразийский континент не из того или иного угла, а сверху. Это позволяет установить соразмерность этногеографических регионов.
Люди, жившие на этих территориях, различались не только языками, обычаями и учреждениями, но отношением к природе и истории, к жизни и смерти, к добру и злу. Посмотрим как. В многочисленных первоисточниках мы не найдем ответа на то, что интересует нас, ибо их авторы писали для других читателей. Однако наряду с разноречивыми и эмоционально насыщенными традициями мы имеем в поле зрения массу немых фактов, объяснение коих — наша обязанность. Отчасти это затрудняет исследователя, отказавшегося от оценок, подсказываемых ему предшественниками. Но разве наука — это пересказ чужих знаний? И разве в естественных науках, где нет словесных сообщений, а только немые факты, невозможны обобщения? И разве только углубление в предмет дает познание, а расширение диапазона ведет к поверхностности?
Системный подход, давая возможность широких обобщений, отнюдь не мешает точности изучения деталей. Так, на пейзажах старинных мастеров второстепенные фигуры только кажутся цветными пятнами. Будучи увеличены путем фотографии, они представляются перед зрителем как законченные, вырисованные до мелочей. Все на них верно, но в композицию они входят лишь настолько, насколько они нужны. Этим подходом мы и собираемся воспользоваться.
Описание хазарской страны
Ландшафты, как и этносы, имеют свою историю. Дельта Волги до III в. не была похожа на ту, которая существует ныне. Тогда по сухой степи среди высоких бэровских бугров струились чистые воды Волги, впадавшие в Каспийское море много южнее, чем впоследствии. Волга тогда была еще мелководна, протекала не по современному руслу, а восточнее, через Ахтубу и Бузан, и, возможно, впадала в Уральскую западину, соединенную с Каспием узким протоком.
От этого периода остались памятники сармато-аланской культуры, т. е. туранцев. Хазары тогда еще ютились в низовьях Терека.
Во II–III вв. атлантические циклоны сместили свой путь к северу. Дожди перестали орошать степную зону, где на время воцарилась пустыня, а стали изливаться в Волго-Окском междуречье и на широтах водосбора Камы. Особенно значительным было зимнее увлажнение: сугробы мокрого снега и, как следствие, огромные весенние половодья.
Волга понесла все эти мутные воды, но русло ее в низовьях оказалось для таких потоков узким. Тогда образовалась дельта современного типа, простиравшаяся на юг почти до полуострова Бузачи (севернее Мангышлака). Опресненные мелководья стали кормить огромные косяки рыб. Берега протоков поросли густым лесом, а долины между буграми превратились в зеленые луга. Степные травы, оставшись лишь на вершинах бугров (вертикальная зональность), отступили на запад и восток (где ныне протоки Бахтемир и Кигач), а в ядре возникшего азонального ландшафта зацвел лотос, запели лягушки, стали гнездиться цапли и чайки. Страна изменила свое лицо.
Тогда изменился и населявший ее этнос. Степняки-сарматы покинули берега протоков, где комары не давали покоя скоту, а влажные травы были для него непривычны и даже вредны. Зато хазары распространились по тогдашней береговой линии, ныне находящейся на 6 м ниже уровня Каспия. Они обрели богатейшие рыбные угодья, места для охоты на водоплавающую птицу и выпасы для коней на склонах бэровских бугров. Хазары принесли с собой черенки винограда и развели его на новой родине, доставшейся им без кровопролития, по случайной милости природы. В очень суровые зимы виноград погибал, но пополнялся снова и снова дагестанскими сортами, ибо связь между Терской и Волжской Хазарией не прерывалась.
Воинственные аланы и гунны, господствовавшие в степях Прикаспия, были не опасны для хазар. Жизнь в дельте сосредоточена около протоков, а они представляют собой лабиринт, в котором заблудится любой чужеземец. Течение в протоках быстрое, по берегам стоят густые заросли тростника, и выбраться на сушу можно не везде. Любая конница, попытавшаяся проникнуть в Хазарию, не смогла бы быстро форсировать протоки, окруженные зарослями. Тем самым конница лишалась своего главного преимущества — маневренности, тогда как местные жители, умевшие разбираться в лабиринте протоков, могли легко перехватить инициативу и наносить врагам неожиданные удары, будучи сами неуловимыми.
Еще труднее было зимой. Лед на быстрых речках тонок и редко, в очень холодные зимы, может выдержать коня и латника. А провалиться зимой под лед, даже на мелком месте, значило обмерзнуть на ветру. Если же отряд останавливается и зажигает костры, чтобы обсохнуть, то преследуемый противник за это время успевает скрыться и ударить по преследователю снова.
Хазария была естественной крепостью, но, увы, окруженной врагами. Сильные у себя дома, хазары не рисковали выходить в степь, которая очень бы им пригодилась. Чем разнообразнее ландшафты территории, на которой создается хозяйственная система, тем больше перспектив для развития экономики. Дельта Волги отнюдь не однообразна, но не пригодна для кочевого скотоводства, хотя последнее, как форма экстенсивного хозяйства, весьма выгодно людям, потому что не трудоемко, и природе, ибо количество скота лимитируется количеством травы. Для природы кочевой быт безвреден.
Хазары в степях не жили и, следовательно, кочевниками не были. Но и они брали от природы только избыток, которым она могла смело поделиться: рыбу, виноград и плоды из садов. Короче говоря, этносы низовий Волги в то время находились в фазе гомеостаза — равновесия с природой и друг с другом. При этой системе жизни этносы редко активно общаются между собой, потому что воевать не из-за чего, а брать в жены чужих девушек невыгодно: привыкшие к иному быту, они будут плохими хозяйками в доме мужа.
Чем крупнее цель, тем легче в нее попасть. Поэтому заключим наш сюжет — трагедию хазарского этноса — в рамку истории сопредельных стран. Конечно, эта история будет изложена «суммарно», ибо для нашей темы она имеет только вспомогательное значение. Но зато можно будет проследить глобальные международные связи, пронизывавшие маленькую Хазарию насквозь, и уловить ритм природных явлений биосферы, вечно изменчивой праматери всего живого. Тогда и история культуры заиграет всеми красками.
