Гуревич Георгий
Прохождение Немезиды
Георгий Гуревич
Прохождение Немезиды
1
Проснитесь, спящие!
День или ночь, не разберешь. Слепящее Солнце заливает светом снежную равнину. Искрятся жесткие сухие снежинки, чуть вьется пар над прозрачными лужами, застоявшимися между сугробами. От сверкающей белизны больно глазам, а наверху - угольно-черное небо с пылью звезд, прозрачная кисея Млечного Пути, и на фоне его одна звезда всех ярче - не блестка, не светлячок, яркая лампочка на бисерном пологе неба.
На нее, сверкающую, и смотрят трое в скафандрах.
У них телескоп, аппараты в лакированных ящиках, где мелькают разноцветные кривые и светящиеся цифры. Трое смотрят то на небо, то на экраны аппаратов, и один из них, тот, кто должен принять решение, говорит громко:
- Проснитесь, спящие, мы у цели!
Снежная равнина нема и глуха. Нет над ней воздуха: замерзнув, он превратился в прозрачные лужи. Ветер не воет над ней, снег не скрипит под ногами, обледенелые растения не шелестят листвой. Слова гаснут на поверхности скафандра, но радио подхватывает их, и умершие звуки рождаются вновь там, где воздух имеется: в далеких подземельях, где спящие лежат рядами, неподвижные, как изваяния.
- Проснитесь!
Дежурные слышат приказ. Как и те, наверху, они прежде всего смотрят на экраны аппаратов. Они проверяют температуру, обходят спящих одного за другим, осторожно притрагиваются к каждому и, убедившись, что время пришло, включают усилитель. Тогда голос сверху, удесятеренный электрической гортанью, грохочущими раскатами, заполняет помещение:
- Проснитесь, спящие!
...Я слушаю эти слова в кабинке Центральной фонотеки. Стены, одетые звукоизоляционными плитами, отделяют меня от всего мира. Я здесь один с забытыми трагедиями. На моем столе книги, все, которые нашлись в каталоге, в том числе "Введение в курс немезидоведения" в трех томах. Я. взял подшивки старых газет, раскрыл картонные папки, широкие как щиты, и на каждой полосе прочел тревожные заголовки. Я вставил в проигрыватель тоненькую проволочку с невидимыми магнитными знаками, и человек, которого нет уже, заговорил со мной полным голосом:
- Проснитесь, спящие...
В тесной кабине нас двое, я и голос. Я переживаю вместе с ним тревогу, надежду и уверенность. Я верю голосу. Я вижу то, что он описывает. Перед моими глазами снежная равнина под звездным небом, ослепительное Солнце на фоне Млечного Пути и глубокие подземелья, где спящие лежат рядами, неподвижные как изваяния.
- Проснитесь!..
Супруги Трегубовы работали на Памирской высокогорной обсерватории, одной из лучших в мире. Трегубов был директором, жена его - одним из научных сотрудников.
Анатолию Борисовичу уже исполнилось шестьдесят, но для своих лет он был очень бодр, читал без очков, летом ходил в горы, даже поднимался на снежные вершины. Но у него уже появились стариковские привычки: излюбленная академическая шапочка, любимая палка с резным набалдашником, любимые словечки, постоянные шутки, неизменные маршруты для прогулок. Казалось, что он не хочет тратить сил на новые решения и потому придерживается проторенных путей во всем, кроме науки.
Жена его была младше лет на двадцать. Точнее сказать затрудняюсь. Антонина Николаевна выглядела моложе своих лет. Она следила за своей внешностью, выписывала журналы мод, принимала холодные ванны, делала массаж лица и очень гордилась, когда про нее говорили: "Такая молодая - и уже профессор!"
Студенты побаивались ее. Она была строга и придирчива, требовала точности в терминологии, каждую формулу спрашивала с выводом, задавала трудные задачи с громоздкими вычислениями и каверзные вопросы, требующие не соображения, а памяти. Отметки она ставила скупо, пятерки - почти никогда. Анатолий Борисович, наоборот, был снисходителен, любил студентов не выучивающих, а рассуждающих, хотя бы и рассуждающих неверно. На экзаменах подсказывал ответы и часто сам начинал объяснять, если речь шла о больших проблемах, волнующих его, - о бесконечности, времени, жизни, сознании.
Трегубову знали только специалисты. Она писала для избранных, понимающих математику. Трегубов же писал охотно и для инженеров и для пионеров. Писал он увлекательно, и многие десятки людей стали астрономами благодаря ему.
Антонина Николаевна сама была из их числа. Перед скромной девушкой, застенчивой, погруженной в математику, Трегубов открыл вселенную, где каждая звезда ждала своего Коперника, - наблюдай, исследуй, дерзай! Своего научного руководителя девушка избрала руководителем и в жизни.
Годы шли. Великие открытия не падали в руки Антонины Николаевны, и тогда она выбрала хоть и не легкую, но четко очерченную задачу - поиски малых планет. Ей удалось открыть 14 новых астероидов: Лапуту, Крыму, Черномору, Памиру, Пулковину и другие. Орбиты их были определены, названия внесены в каталог. Трегубова была довольна собой.
- Разменяла талант на пустячки, - говорил муж.
Был ли он прав? Вряд ли. Ведь наука обширна, для разных целей нужны и люди разного склада. Трегубов принадлежал к числу толкователей науки, Трегубова была наблюдателем. Кто полезнее - педагог или лаборант, теоретик или экспериментатор? Нужно ли ставить такие вопросы вообще?
Так или иначе, Немезиду Трегубовы открыли вдвоем.
Вот как это произошло.
4 декабря 19... года, проснувшись поутру, Трегубов вспомнил, что для него приготовлены фотоснимки звезды 7327 из созвездия Девы. Эта небольшая звезда из числа красных карликов находится сравнительно близко к Солнцу, на расстоянии "всего лишь" одиннадцати световых лет. Трегубов надеялся выяснить, есть ли у этой звезды планетная система.
Одеваясь и завтракая, он с удовольствием думал о предстоящих исследованиях, но от привычного уклада не отступил ни на шаг. Он трижды прошелся по своей любимой дорожке, усыпанной хрустящим гравием, выпил два стакана кофе со сливками и только после этого, сменив пиджак на синий халат, прошел в кабинет.
В то время уже отошла в прошлое классическая фигура астронома-наблюдателя, который по ночам, ежась от холода, одним глазом смотрел в окуляр. На Памирской обсерватории вообще не было окуляров. Здесь стояли многотрубные телескопы с электронными усилителями.
До появления этих телескопов возможности астрономов ограничивала стекольная промышленность. Лучшие в мире оптические заводы годами старались сварить подходящий кусок стекла, достаточно крупный и однородный, а затем шлифовали его годами, чтобы придать ему точную форму. Но гигантские линзы и зеркала, прогибаясь от собственной тяжести, искажали изображения. Метровая линза и шестиметровое зеркало - дальше этого техника не пошла.
Конструкторы Памирской обсерватории избрали иной путь. Они поставили телескопы скромного размера - не более полуметра в диаметре. Их можно было изготовлять сериями без особых усилий. Но изображение в этих телескопах (а их было сто сорок четыре) направлялось не в окуляр, не в глаз наблюдателю, а на светочувствительный экран. Затем усилитель как бы увеличивал зеркало телескопа. В результате Памирская обсерватория видела дальше других в несколько раз. Она вступила в строй всего несколько месяцев назад, но уже завоевала завидное прозвище "фабрики открытий". Открытия здесь делали еженедельно. У Трегубовых появилась особая астрономическая специальность: они разъясняли недоумения, проверяли чужие догадки, разрешали споры, "снимали" вопросы.
Конечно, ни один человек не смог бы согласованно управлять ста сорока четырьмя телескопами. Памирская обсерватория была автоматизирована. Каждый вечер Анатолий Борисович передавал инженеру список очередных "объектов". Инженер составлял задание и диктовал программу действий счетно-решающей машине. Затем люди отправлялись мирно спать, а неутомимая машина поворачивала и направляла трубы, следила за выдержкой, меняла пластинки, проявляла, сушила. И поутру инженер приносил Трегубову стопки пронумерованных пластинок - решения мировых загадок.
Так было и 4 декабря. Облачившись в синий халат, Трегубов прочно уселся в кресле и принялся решать загадку звезды 7327.
Но, увы, разочарование ожидало Анатолия Борисовича. Ни микроскоп, ни другие приборы не говорили о существовании планет.
- А это, кажется, по твоей части, - сказал Трегубов, передавая один из снимков жене. И он указал на крошечную черточку. Так выглядят на снимках сравнительно близкие небесные тела, например, астероиды, которые успевают переместиться в поле зрения за время выдержки.
Трегубова жадно схватила снимок.
- Нет, не по моей части, - вздохнула она. - След астероида длиннее раз в пять.
Но ловец астероидов, как и всякий охотник, должен быть терпеливым и цепким. Трегубова задержала в руке пластинку. Она боялась пройти мимо открытия.
- А нет ли у тебя других снимков той же области?
- Только один - апрельский.
- Это слишком давно. Ладно, покажи на всякий случай.
Черточек на апрельском снимке не было. Но наметанный глаз Трегубовой обнаружил в звездном узоре лишнюю точку совсем рядом со звездой 7327.
- Может быть, это астероид, Тонечка?
- Едва ли. Передвинуться за три месяца на полградуса?.. Маловато для астероида.
- А если он летит почти прямо к Земле?
- Нужно сделать еще один снимок.
И проверочная съемка была задана на следующую ночь. Невод забросили в звездное небо, и безыменный астероид попался. Снова он выдал свое местоположение коротенькой черточкой, почти крапинкой. Теперь было три следа по трем точкам астрономы умеют высчитывать весь путь движения небесного тела.
За расчет взялся Трегубов. Он продиктовал условия задачи настольной электронной машине, и через несколько минут на ленте появились цифры.
- Что получилось, Толя? - спросила Антонина Николаевна, глядя на недоумевающее лицо мужа.
- Ерунда какая-то! Орбита страшно вытянута. Не эллипс, не парабола, скорее - гипербола.
