Багровый остров

Генеральная репетиция пьесы гражданина Жюля Верна в театре Геннадия Панфиловича с музыкой, извержением вулкана и английскими матросами в 4-х действиях с прологом и эпилогом

Действующие лица

Геннадий Панфилович, директор театра, он же лорд Эдвард Гленарван.

Василий Артурыч Дымогацкий, он же Жюль Верн, он же Кири-Куки, проходимец при дворе.

Метелкин Никанор, помощник режиссера, он же слуга Паспарту, он же ставит самовары Геннадию Панфиловичу, он же Говорящий Попугай.

Жак Паганель, член географического общества.

Лидия Иванна, она же леди Гленарван.

Гаттерас, капитан.

Бетси, горничная леди Гленарван.

Сизи-Бузи второй, белый арап, повелитель острова.

Ликки-Тикки, полководец, белый арап.

Суфлер.

Ликуй Исаич, дирижер.

Тохонга, арап из гвардии.

Кай-Кум, первый положительный туземец.

Фарра-Тете, второй положительный туземец.

Музыкант с валторной.

Савва Лукич.

Арапова гвардия (отрицательная, но к концу пьесы раскаялась), красные туземцы и туземки (положительные и несметные полчища), гарем Сизи-Бузи, английские матросы, музыканты, театральные кадристы, парикмахеры и портные.

Действия 1-е, 2-е и 4-е происходят на необитаемом острове, действие 3-е — в Европе, а пролог и эпилог — в театре Геннадия Панфиловича.

Пролог

Открывается часть занавеса, и появляется кабинет и гримировальная уборная Геннадия Панфиловича. Письменный стол, афиши, зеркало.

Геннадий Панфилович, рыжий, бритый, очень опытный, за столом. Расстроен.

Где-то слышна приятная ритмическая музыка и глухие ненатуральные голоса (идет репетиция бала). Метелкин висит в небе на путаных веревках и поет: «Любила я, страдала я... а он, подлец... сгубил меня...»

День.

Геннадий. Метелкин!

Метелкин (сваливаясь с неба в кабинет). Я, Геннадий Панфилыч.

Геннадий. Не приходил?

Метелкин. Нет, Геннадий Панфилыч.

Геннадий. Да на квартиру-то к нему посылали?

Метелкин. Три раза сегодня курьер бегал. Комната на замке. Хозяйку спрашивает, когда он дома бывает, а та говорит: «Что вы, батюшка, его с собаками не сыщешь!»

Геннадий. Писатель. А? Вот черт его возьми!

Метелкин. Черт его возьми, Геннадий Панфилыч.

Геннадий. Ну что квакаешь, как попугай. Делай доклад.

Метелкин. Слушаю. Задник «Марии Стюарт» лопнул, Геннадий Панфилыч.

Геннадий. Я, что ли, тебе задники чинить буду? Лезешь с пустяками. Заштопать!

Метелкин. Он весь дырявый, Геннадий Панфилыч. Намедни спустили, а сквозь него рабочих на колосниках видать...

На столе звенит телефон.

Геннадий. Заплату положи. (По телефону.) Да? Театр. Контрамарок не даем. Честь имею. (Кладет трубку.) Удивительное дело. В трамвай садится, небось он у кондукторши контрамарки не просит, а в театр почему-то священным долгом считает ходить даром. Ведь это нахальство. А? Нахальство?

Метелкин. Нахальство.

Геннадий. Дальше!

Метелкин. Денег пожалте, Геннадий Панфилыч, на заплату.

Геннадий. Сейчас отвалю. Червонцев сорок, как этому гусю уже отвалил. Возьмешь, вырежешь...

Телефон.

Да, контрамарок не даем. Да. (Кладет трубку.) Вот типы! Возьмешь...

Телефон.

Ах, чтоб тебе треснуть... Что? Никому не... Виноват... Евгений Ромуальдович? Не узнал голоса. Как же... С супругой? Очаровательно. Прямо без четверти восемь пожалуйте в кассу... Всего добренького. (Вешает трубку.) Метелкин, будь добр, скажи кассиру, чтобы загнул два кресла во втором ряду этому водяному черту.

Метелкин. Это кому, Геннадий Панфилыч?

Геннадий. Ну, заведывающему водопроводом.

Метелкин. Слушаю.

Геннадий. Возьмешь, стало быть... (Задумчиво.) «Иоанн Грозный» больше не пойдет... Стало быть, вот что. Возьмешь ты, вырежешь подходящий кусок... Понял?

Метелкин. Понятно. (Кричит.) Володя! Возьмешь из задника у Ивана Грозного кусок, выкроишь из него заплату в Марию Стюарт! Не пойдет Иван Грозный... Запретили!.. Значит, есть за что... Какое тебе дело?..

Геннадий. Еще что?

Метелкин. Велите вы кадристам, Геннадий Панфилыч, ведь это безобразие! Они жабами лица вытирают!

Геннадий. Ничего не понимаю.

Метелкин. Выдал я им жабы на «Горе от ума», а они ими вместо тряпок грим стирают.

Геннадий. Ах, бандиты! Ладно, я им скажу.

Телефон звенит.

(Не снимая трубки.) Никому контрамарок не даем!!

Телефон умолкает.

Ступай.

Метелкин. Слушаю. (Уходит.)

Геннадий. Первый час. Но если, дорогие граждане, вы желаете знать, кто у нас в области театра главный проходимец и бандит, я вам сообщу: это Васька Дымогацкий, который пишет в разных журнальчиках под псевдонимом Жюль Верн. Но вы мне скажите, товарищи, чем он меня опоил? Как я мог ему довериться?

Метелкин (быстро входит). Геннадий Панфилыч! Пришел!

Геннадий (хищно). А! Зови его сюда, зови!

Метелкин. Пожалуйте. (Уходит.)

Дымогацкий (с грудой тетрадей в руках). Здравствуйте, Геннадий Панфилыч.

Геннадий. А, здравствуйте, многоуважаемый товарищ Дымогацкий, бонжур, мсье Жюль Верн!

Дымогацкий. Вы сердитесь, Геннадий Панфилыч?

Геннадий. Что вы? Что вы? Я сержусь? Хи-хи! Я в полном восторге!

Дымогацкий. Болен я был, Геннадий Панфилыч! Ужас! Ужас...

Геннадий. Скажите пожалуйста!.. Ах... ах... Скарлатиной?

Дымогацкий. Жесточайшая инфлуенца, Геннадий Панфилыч.

Геннадий. Так, так...

Дымогацкий. Вот, я принес, Геннадий Панфилыч.

Геннадий. Какое у нас сегодня число, гражданин Дымогацкий?

Дымогацкий. Восемнадцатое по новому стилю.

Геннадий. Совершенно верно. А вы дали честное слово, что пьесу доставите пятнадцатого!

Дымогацкий. Всего три дня, Геннадий Панфилыч.

Геннадий. Три дня! А вы знаете, что за эти три дня произошло? Савва Лукич в Крым уезжает! Завтра в одиннадцать часов утра.

Дымогацкий. Да что вы?!

Геннадий. Вот вам и «да что вы»! Стало быть, ежели мы сегодня ему генеральную не покажем, то получим вместо пьесы кукиш. Вы мне, господин Жюль Верн, сорвали сезон! Я, старый идеалист, поверил вам. Когда вы аванс в четыреста рублей тянули, у вас небось инфлуенцы не было по новому стилю. Я на декорации потратился! Производственный план сломал! Так поступатели не пи... Так писатели не поступают, дорогой гражданин Жюль Верн.

Дымогацкий. Геннадий Панфилыч! Что же теперь делать?

Геннадий. Что теперь делать? Метелкин! Метелкин!

Метелкин (вбегает). Я, Геннадий Панфилыч!

Геннадий. Вот что: чего они там шумят?

Метелкин. Бал репетируют.

Геннадий. К черту бал! Вели прекратить, и чтобы ни один человек из театра не уходил.

Метелкин. Разгримироваться?

Геннадий. Некогда. Все нужны. Как есть.

Метелкин. Слушаю. (Убегая.) Володька! Вели швейцару, чтоб ни одного человека из театра не выпускал!

Геннадий (вслед). Первый час в начале. Ну, господи, благослови!