Мэри Бэлоу
Вальс среди звезд
Анна-Мария. Она умерла уже более двух лет назад. Вышла замуж в январе, умерла еще до того, как март перешел в апрель. Они поженились в спешке, потому что она умирала, и они оба хотели, чтобы она ушла в другой мир, будучи его женой. В Валентинов день, когда она, сидя на кровати и опираясь на подушки, почти такая же бледная, как и они, подарила ему нелепо большое красное бархатное сердце, обильно украшенное белыми кружевами. И смеялась вместе с ним, пока не устала и не захотела спать, а ее голова лежала на сгибе его локтя.
Позже внизу, в библиотеке, он, положив большое сердце на письменный стол, заплакал – впервые за все время – это были раздирающие душу, мучительные рыдания. В конце концов, он признал, что чудо, на которое он надеялся, о котором молился – так и не произошло.
Всего два года назад. Прошедший год он помнил как в тумане от боли, усугублявшейся по вечерам, и вот этот год траура закончился.
И в этом году была тупая боль из-за наступающего дня, который напоминает о потерянной любви, о пустоте и одиночестве.
Калеб Уайт, виконт Брэндон, бросил быстрый взгляд из окна своего экипажа – за поворотом наконец-то полностью показался Дарем Холл. Солнце сверкало в его длинных многостворчатых окнах, казалось, что они покрыты позолотой. Виконт никогда не бывал здесь раньше, но все, слышанное им о великолепии резиденции герцога Дарема не было преувеличением. Сначала, два каменных домика у ворот, один – для привратника. Потом - квадратный каменный вдовий дом с аккуратным садом. Затем шел густой лес, где иногда можно было заметить пасущихся оленей; искусственные руины и лужайки вдалеке. И, наконец, сам дом.
Виконт Брэндон был рад, что согласился приехать. Недельный прием в честь дня Святого Валентина, с прекрасной компанией обещал стать интересным. И, возможно, в конце недели он будет обручен с леди Евой Ганновер, дочерью герцога. Эту партию одобряли как его, так и ее родители. И только эту партию он согласился серьезно рассмотреть.
Он был знаком с леди Евой. Несколько раз танцевал с ней в прошлом году во время Лондонского Сезона, и дважды был на приемах, на которых присутствовала она, однажды в Воксхолле и один раз в театре. Она была симпатичной, прелестной, очаровательной. Но он почти не замечал ее. Хотя в то время, он никого не замечал. Он все еще страдал по Анне-Марии.
Но пришло время снова начать жить. А также – время снова любить, на худой конец, женится, и стараться доставить удовольствие своей жене и себе. Время завести сыновей и дочерей. На следующий день рождения ему исполнится тридцать. И он хочет детей. Это было все, чего он когда-либо хотел — жена и дети в тиши своего собственного дома. И, конечно же, Анна-Мария.
Она была подопечной его отца, на девять лет младше Калеба. Он полюбил ее с того момента, как она переехала в их дом: худая, наивная восьмилетняя беспризорница. Да, Анна-Мария всегда была частью его мечтаний.
Но пришло время отложить старые мечты и жить снова.
Лорд Брэндон посмотрел в окно, его экипаж остановился почти в конце подъездной дорожки и съехал в сторону. Ребенок – маленький мальчик – шёл по другой стороне, подпрыгивая то на одной ноге, то на другой и приземляясь на обе. Он остановился около экипажа и с любопытством посмотрел наверх. Красивый темноволосый и темноглазый малыш. Виконт улыбнулся и протянул руку. Мальчик махнул рукой назад.
И тогда мужчина увидел, что ребенок не один. Леди шла на небольшом расстоянии от него, она была одета скромно, хотя и недешево. На ней был синий плащ и капор. Дама, тоже посмотрела вверх на карету и на краткий миг встретилась с виконтом взглядом, до того как он коснулся своей шляпы и экипаж проехал мимо нее. Красивая. Она красивая, подумал он.
Но экипаж уже завернул за английский парк, а из приоткрытых огромных двустворчатых дверей, венчавших мраморную лестницу в виде подковы, были видны лакеи в ливреях и сам герцог, идущий между ними спускался по ступеням.
«Да», - подумал виконт, он рад, что приехал. Стояло восьмое февраля. Он пробудет в Дарем Холле, по крайней мере, до шестнадцатого, возможно и дольше, если предполагаемая помолвка станет реальностью. Он будет окружен разными людьми, и время, проведенное здесь, несомненно, будет наполнено интересными и веселыми забавами. Возможно, он будет слишком занят, чтобы думать. Возможно, самое болезненное время в году закончится прежде, чем у него появится хоть одна свободная минута на тягостные раздумья.
Он улыбнулся и пожал руку герцогу Дарему.
День Святого Валентина. Неизменно худший день в году. Во много раз хуже Рождества. На Рождество всегда был Закари и его детская радость. И был дом, чтобы его украсить, приготовление праздничного пирога и еще тысяча и одна вещь, которые можно сделать, что бы занять время и мысли.
Хуже, чем двадцать восьмое июля. Битва при Талавере, Испания, 1809 – восемь лет назад. В тот день она была у своей тети Софии в Бате, ждала рождения Закари. Годовщина этого дня и этого сражения всегда была болезненна, поскольку Зак был убит в этом сражении, хотя она и не знала об этом до конца ноября – прошло две недели после рождения их сына. От нее все скрывали эту новость — более двух месяцев, после того как дошла весть с Пиренейского полуострова. Это было странно, нереально. В одно и тоже время радоваться своему ребенку и скорбеть о смерти своего возлюбленного, понимать, что он был мертв уже в июле, а она тогда и не знала об этом. Она пыталась, напрасно вспомнить, что делала в тот день.
Но день Святого Валентина. Это день для любимых, день для двоих возлюбленных, все остальное в мире не имеет значения. Зак уехал в Испанию восемь лет назад поспешно, неожиданно, на следующий день после дня Святого Валентина, расстроив их планы насчет летней свадьбы. Они стали любовниками на Валентинов день, в последней горькой радости разлуки, и он оставил ей самый дорогой подарок любви из всех.
Леди Барбара Ганновер, возвращалась из дома своего отца после недолгого дневного визита к матери. Мельком взглянув туда, где ее сын, немелодично напевая себе под нос, скакал по дороге к вдовьему домику, в котором они жили. Ее брат, Уильям, только что пообещал ему одного из щенков спаниеля после того, как тот достаточно подрастет, и Закари был совершенно счастлив. Он был в блаженном неведении относительно приближения годовщины – годовщины его зачатия.
Но леди Барбара все время думало об этом, хотя оставалось еще шесть дней. В доме были гости, почти все молодые, холостые и респектабельные. Они пробудут здесь чуть больше недели. Прием в честь Святого Валентина. И вероятно, также и в честь помолвки. Виконт Брэндон, старший сын маркиза Хаймура, приехал как возможный жених для Евы. И Ева готова согласиться, ведь он богат, с хорошими связями и красив. Не смотря на то, что он мягкий, покладистый и лишен чувства юмора, как утверждала Ева, она на него претендовала. Возможно, он будет не самым лучшим из мужей, но… Ева только пожимала плечами и смеялась.
Барбара никогда не видела виконта Брэндона. Или любых других гостей дома. Она никогда не общалась с высшим обществом, не смотря на то, что была старшей дочерью герцога. Ей едва исполнилось восемнадцать, когда она навлекла на себя позор. Она так никогда не была официально представлена в высшем свете. Ее мама только что достаточно вежливо сообщила – хотя этого можно было и не говорить – возможно, на будущей неделе ей следует оставаться дома, в стороне от гостей отца. Даже Уильям сказал ей, что завтра придет и принесет посмотреть Закари щенков – лишь она реже выходила из вдовьего домика.
«Закари, - позвала она своего забывчивого сына. – Смотри, экипаж, дорогой. Отодвинься, уйди с дороги».
Она знала, все гости уже приехали. Очевидно, один отстал. Ее сын остановился, с любопытством посмотрел на путника в великолепном экипаже, помахал ему.
Леди Барбара успела лишь заметить герб на экипаже и посмотреть в голубые глаза, которые все еще блестели от улыбки, которую их владелец, должно быть, подарил Закари и экипаж проехал.
- Кто это, мама? – спросил ее сын, провожая взглядом экипаж.
- Я предполагаю, - это виконт Брэндон, ответила она.
- Он помахал мне, - удивленно сказал Закари. Он знал мало взрослых, исключая свою мать и слуг вдовьего домика. Те же, которых он знал, кроме дяди Уильяма, старались его игнорировать или неодобрительно хмурились по любому поводу, который он давал из-за того, что не был глухим, немым и неподвижным. «Интересно, повар приготовил уже пироги с вареньем,- произнесла леди Барбара. – Может, мы пойдем быстрее и узнаем?»
Ее сын опять заскакал по дороге.
Виконт действительно очень красив, подумала она, хотя она могла судить только по улыбающимся голубым глазам. Приятные голубые глаза, дарящие улыбку ребенку. Внезапно, она позавидовала Еве. Восемь лет очень долгий срок. Так много времени. Становилось все труднее и труднее вспомнить, как выглядел Зак или как звучал его голос. Иногда она отчаянно пыталась вспомнить, на что был похож его поцелуй, и какие ощущения она испытывала, когда они зачали ребенка. Она едва помнила это. Возможно, она не могла помнить всего. Прошло так много времени, сложно понять, что действительно было, а что приукрасило ее воображение.
День Валентина – сложное время. Она забывала Зака и не хотела его забывать. Она любила его всю свою юность, хотя ее родители не поощряли их дружбы, ведь он был сыном простого баронета со средним достатком. Неохотно, но они все же согласились на их брак, только после того, как Зак унаследовал значительное состояние после смерти своей двоюродной бабушки. Теперь у Барбары не было ничего, что напомнило бы о нем, кроме Закари, который, к счастью, очень похож на Зака. Отец Зака умер меньше, чем через год после него, и теперь неизвестная ветвь семьи жила в доме, который раньше принадлежал им.
