Александра Анисимова.
Рядовой войны
Её долго не брали «на войну». Не было восемнадцати. К тому же ростом не вышла. «Метр с косичками» — называл её начальник строевого отдела. Но ежедневно приходила в военкомат и часами сидела у дверей военкома.
— Ну и настырная ты! — возмущался капитан.
Люба догадывалась, что сердится он для виду: добрый взгляд усталых глаз выдавал его. Да военком и не скрывал, что девчонка нравится ему. Хоть и недоросток, но складная, быстрая в движениях, энергичная… И глаза — такие лучистые!
Военком был немолод, умудрен жизненным опытом. Жалел «доброволицу», но враг с каждым днем всё ближе подходил к Москве…
Любу зачислили в минометную роту рядовым бойцом. «Наконец-то!» — ликовала она и дотошно изучала материальную часть миномета, автомата, карабина, рыла окопы, азартно чеканила шаг во время строевой подготовки. Чувствовала, как крепнут мускулы, набираются силы. И старалась, старалась лучше усвоить военные навыки, чтобы скорее — в боевую схватку с фашистами!
Её старание отметили: сначала назначили командиром отделения, затем — помощником командира взвода, затем — старшиной роты. Это звучало очень здорово — старшина минометной роты! Она с нетерпением ждала, что уже вот-вот отправится на передовую, не раз представляла, как в самой гуще боя бесстрашно, метко ведет обстрел врага из своего миномета!…
Но — как это нередко бывает — случай круто изменил её судьбу.
Роту, в которой служила Люба, назначили в гарнизонный наряд. Дежурный по гарнизону вышел для проверки батальона, расположенного в некотором отдалении от полка. Вскоре помощника дежурного вызвали в проходную. Часовой доложил, что гражданин в гражданской одежде пытается пройти на территорию части.
Приняв грозный вид, Люба решительно приказала: «гражданина» задержать, а документы у него изъять. Правда, отдавая командировочное предписание, задержанный почему-то улыбнулся Любе, но она — всё такая же решительная! — окинула его суровым взглядом и, гордая своей бдительностью, направилась к комиссару.
— Ну, старшина, влетит тебе на всю катушку! Знаешь, кого ты задержала?! — вздохнул комиссар.
Через два дня Любу вызвали в штаб полка. «Будет мне на орехи!» — опасливо подумала она. Почему-то вдруг заныло, словно в предчувствии, сердце…
В кабинете сидели комиссар и тот, ею «задержанный». Улыбнулся, как старой знакомой, предложил:
— Переходи в нашу часть, старшина?
— Нет, — наотрез отказалась Люба. — Я скоро на фронт поеду!
— А ведь ты не знаешь, что это за часть, — сказал «задержанный», который оказался представителем Генерального штаба.
Он стал её «крестным отцом». Он назвал её Тоней и приказал забыть настоящее имя. Под его руководством она научилась многому, о чём никогда раньше не подозревала и что так необходимо знать разведчику глубокого тыла противника. Хотя, естественно, никакой, даже самый опытный, разведчик не в состоянии предусмотреть всего, что с ним может случиться во вражеском логове. Так готовил её «учитель» и настраивал:
— Будь мужественна и постарайся всегда своевременно ориентироваться в обстановке.
Через некоторое время, вручая ей аусвайс, объяснил:
— Теперь ты — Эльжбета Дембовская, полька, бежавшая от Советов…
Пришло время, и Тоня-Эльжбета в составе разведывательно-диверсионной группы вылетела в один из районов Келецкого воеводства на территории оккупированной Польши.
Конечно, «проколов» у неё на этом, первом, задании было немало. К счастью, все они сошли удачно, хоть порой и перепадало ей крепкое словцо от товарищей. Тоня сносила их упреки терпеливо. Понимала — опыта у неё маловато. Понимала — большое общее дело может «сгореть» иногда от сущего пустяка, если хоть на миг утратишь бдительность, отвлечешься.
…Как-то вместе со связной Марысей, местной жительницей, Тоня пошла в костел. Там их ждал ещё один связной, который должен был передать им важные сведения. Только на минутку о чем-то своем задумалась Тоня, отошла от легенды, как Марыся резко дернула её за руку: «католичка» Эльжбета молилась по-христиански! А рядом стояли немцы! К счастью, кажется, не заметили…
Когда Тоню направили в партизанский отряд, позади у неё уже было выполненное задание по разведке обороны реки Сан, облавы в Яновских и Белторайских лесах.
Командовал отрядом капитан Александр Филюк, уроженец Западной Украины. Семнадцатилетним пареньком, еще в панской Польше, вступил Филюк в Коммунистическую партию, прошел нелегкий путь подпольщика. Партизанил с начала войны. Хватил немело лиха.
Критическим взглядом он окинул девушку, её волевое лицо, небольшие руки, крепко сжимавшие автомат, острые плечи, распахнутый ворот гимнастерки, светлые волосы, выбившиеся из-под пилотки.
Подумал: «Что будет толку от этого лихого «детского сада»?! Могли бы прислать кого и посолидней».
— Как звать?
— Тоня, — ответила с нескрываемым чувством собственного достоинства.
Это развеселило Филюка. Спросил шутливо:
— Ну что, Тоня, дадим прикурить фашистам?
— Конечно! — ответила с вызовом, отлично понимая, что над ней подтрунивают и что это «конечно» придется подтверждать делом, подтверждать постоянно, на самом высоком пределе сил, отпущенных человеку природой.
Вместе с товарищами по отряду Тоня подрывала железнодорожные мосты, вражеские эшелоны, автомашины с боевой техникой, стреляла в гитлеровцев из любого оружия, которое было под рукой, собирала необходимые для Центра разведывательные данные, мерзла, голодала, при случае пила «бимбер», курила махорку. «Сущий дьявол!» — говорили о ней партизаны.
Выгорела и просолилась от пота Тонина гимнастерка. Казалось бы, простое солдатское обмундирование. Но какая это удобная одежда, если надо кубарем скатываться с насыпи, предварительно подложив мину под рельсы, или в кювете у дороги пережидать длинную вереницу немецких автомашин, чтобы в нужный момент ловко бросить гранату, устроить переполох, а иногда и принять короткий бой!
— Ты чего всегда лезешь в самое пекло? — спросил её Филюк, когда она в очередной раз попросила отпустить её на задание. — У нас ещё мужиков хватает!
Тоня вспомнила их первый разговор, снисходительную усмешку капитана и повторила:
— Разрешите идти с группой на подрыв моста?
Филюка начинала сердить её настырность. Но он сдержался, лишь усмехнулся криво. Тоня стояла перед ним с автоматом в руках, тонкую талию перекрещивал ремень, увешанный лимонками, пилотка на её голове была ниже уровня плеч Филюка. Он ответил коротко:
— Иди. — И подумал: «Этому дьяволенку не сносить головы!…»
А «дьяволенку» приходилось порой очень туго.
Однажды группа партизан отбивалась от подразделения гитлеровцев. Силы были неравные, да и по другим соображениям нельзя было принимать бой. Требовалось ускользнуть от преследователей как можно быстрее.
Тоня сидела, вцепившись в края телеги, которую бешено мчали по ночному лесу испуганные стрельбой лошади. На одном из поворотов телега наткнулась на пень, всех сидящих в ней так тряхануло, что партизаны не сразу пришли в себя и обнаружили: Тоня пропала!
Спустя некоторое время товарищи разыскали её, бросились накладывать шину на сломанную руку…
— Ни черта, — сказала Тоня, сжимая зубы, — бывает и хуже.
А худшее действительно уже бывало. И ещё предстояло не однажды пережить.
Случались, конечно, в партизанской жизни и короткие мирные передышки. Одна из них выпала на июль сорок четвертого. В тот день они сидели на лесной поляне, грелись на солнышке, вспоминали пройденное, подшучивали друг над другом — по-доброму, не обидно. А потом решили сфотографироваться на память. Может, кому повезёт остаться в живых, сохранит этот снимок…
Не знали, какой ценой будет оплачена реликвия!
На фотографии Тоня стоит в самом центре группы. Ясное солнце озаряет её чистое, открытое лицо, лихо распахнут ворот гимнастерки, руки крепко сжимают автомат, из-под пилотки выбиваются светлые кудри…
Так же ясно и солнечно начинался памятный октябрьский день того же сорок четвертого года.
Незадолго перед тем Филюк получил приказ углубиться в тыл противника, перейти в район Карпат.
Советская Армия готовилась к прорыву у Сандомира. Гитлеровцы возвели здесь сложные укрепления, сосредоточивали войска. В лесах стояли вражеские танки, располагались пехота и обозы, по дорогам беспрерывно грохотали самоходки, трещали мотоциклы, проезжали переполненные солдатней грузовики, сновали легковые автомашины с офицерами…
Фиюк понимал: выполнить приказ будет очень трудно. На минувшей неделе его отряд вступил в бой с карательным батальоном, присланным специально для борьбы с партизанами, и разгромил его. В яростной схватке были убиты и командир батальона, и комиссар криминальной полиции. Фашисты после этого просто озверели! Чуть ли не на каждой тропинке в лесу расставили засады.
Совершать переход всем отрядом в этих условиях было нецелесообразно. Решили разделиться на группы и пробиваться в указанный район.
Тоня вошла в группу, которую возглавил сам Филюк. Оказалось их тринадцать человек.
— Несчастливое число! — вздохнул кто-то из партизан.
— А ты знаешь число «счастливое» на войне? — с горькой усмешкой спросила его Тоня.
Грустно переглянувшись, партизаны тронулись в путь. На лишние разговоры не было времени: фашисты буквально наступали на пятки.
Лишь через несколько дней группе Филюка удалось оторваться от преследователей. Голодные, промерзшие, они вышли к незнакомому хутору. Он состоял всего из четырех дворов. Их окружал заболоченный луг, за которым протекала река. А за ней виднелся лес.
Было часа четыре пополудни, и, чтобы посветлу не идти открытой местностью до леса, решили задержаться на хуторе до сумерек.
