Эдгар Берроуз
Возвращение в джунгли
I. Суд
С тех пор, как десять лет назад в Балтиморе судили детоубийцу Спайдера, город не видывал таких сенсационных судебных разбирательств.
Зал заседаний оказался не в состоянии вместить всех желающих, и на ступенях суда с утра толкались любопытные, мечтавшие хотя бы мельком увидеть подсудимого, о котором трубили все газеты.
Всеобщий интерес вызывало не только то, что этот высокий черноволосый юноша обвинялся во множестве преступлений: в нанесении тяжких телесных повреждений семи полицейским во время исполнения служебных обязанностей; в причинении огромного материального ущерба балтиморской церкви Святого Духа; в покушении на убийство бизнесмена Роберта Канлера; в ожесточенном сопротивлении при аресте… И даже не то, что подсудимый недавно на глазах у сотен жителей Балтимора спас во время пожара двух человек, проявив при этом чудеса самопожертвования и героизма. Нет, самую большую сенсацию вызвало странное умопомешательство обвиняемого, который в самом начале процесса вдруг во всеуслышанье объявил себя Тарзаном из племени обезьян, сыном гориллы Калы!
На все остальные вопросы молодой человек отвечал вполне разумно, но всякий раз, когда его спрашивали о постоянном месте жительства, роде занятий и полном имени, его ответы звучали как горячечный бред:
— Моя мать была гориллой из племени Керчака; она назвала меня Тарзаном. Отца своего я не знал. Я родился и вырос в африканских джунглях, там охотился и сражался с хищниками и чернокожими людоедами. Я — Тарзан из племени обезьян, другого имени у меня нет.
Лишь благодаря показаниям лейтенанта Джека Арно с подсудимого было снято обвинение в неуважении к суду, но с тех пор все балтиморские газеты называли Тарзана не иначе как «сын гориллы» или «выкормыш обезьяны». Блокноты журналистов, откомандированных для освещения процесса, чуть не дымились под бешено строчащими карандашами, каждый день газеты выходили с новыми сенсационными заголовками, посвященными «делу сына гориллы», но тон этих статей был скорее взволнованно-прочувствованным, чем оскорбительным.
Публика проникалась все большим расположением к подсудимому, с полным самообладанием отражавшему яростные атаки обвинителя, а присутствовавшие в зале заседаний женщины то и дело вытирали глаза, сочувственно глядя на красивого загорелого юношу. Подумать только, он совсем крошкой лишился родителей, заброшенных на безлюдное африканское побережье, и был вскормлен в диких джунглях огромной уродливой обезьяной! Бедняжка, что ему пришлось пережить!
Но несмотря на явную симпатию публики к обвиняемому — симпатию, подчас выражавшуюся очень шумно — нанятый Робертом Канлером знаменитый юрист делал все, чтобы надолго засадить приемыша Калы за решетку.
Процесс шел пять дней, и эти дни дорого стоили Джейн Портер.
Видя, как болезненно девушка воспринимает все, что касается человека-обезьяны, Уильям Клейтон снова начал терзаться ревностью, покинувшей его было с тех пор, как Джейн согласилась выйти за него замуж. Молодой человек старался бороться с этим недостойным чувством, вспоминая, сколь многим он обязан Тарзану — тщетно! Зеленоглазый бес ревности продолжал царапать острыми когтями его сердце.
Наконец англичанин понял, что от его болезни есть единственное лекарство — добиться, чтобы «сын гориллы» как можно скорее исчез из жизни Джейн Портер. Если Тарзан будет оправдан и уедет обратно в Африку, Джейн мало-помалу забудет о нем, и тогда все наладится…
И Уильям Клейтон пустил в ход все доступные ему средства, стараясь привести процесс к наиболее благоприятному для подсудимого исходу. Впридачу к одному защитнику Клейтон нанял еще двух; он убедил пострадавших от рук Тарзана полицейских забрать исковые заявления; он смягчил гнев священника церкви Святого Духа, пообещав святому отцу щедрое пожертвование на церковные нужды — после чего тот выступил на суде с прочувствованной речью в защиту «бедного невежественного дитя из джунглей»… Сам Клейтон на протяжении пяти дней процесса неоднократно выступал в качестве свидетеля, поражая воображение публики рассказами о том, как Тарзан спасал в африканских дебрях жизнь ему, Уильяму Сесилю Клейтону, а также всем остальным членам злосчастной экспедиции профессора Портера…
Все это вместе взятое вкупе со свидетельскими показаниями Джейн Портер, Джека Арно, профессора Архимеда Кв. Портера и мистера Самюэля Филандера не могло не принести нужных результатов. Несмотря на отчаянные усилия обвинителя суд к концу пятого дня заседания вынес самое мягкое решение, на которое только мог рассчитывать подсудимый. Тарзана приговорили к крупному денежному штрафу — но он был свободен и мог уехать из города сразу по выплате назначенной судом суммы!
Джейн Портер выслушала приговор с таким огромным облегчением, как будто ей самой возвращали жизнь и свободу. Она ничуть не сомневалась, что для Тарзана лишение свободы было бы равноценно лишению жизни.
Едва судья огласил решение и в зале разразилась радостная овация, Джейн Портер бросилась на шею сидящему рядом Клейтону.
— Он свободен, Уильям! Свободен!
— Я же говорил, что все будет в порядке, Джейн, — сдержанно откликнулся Клейтон.
— Просто не знаю, как вас благодарить! Господи, если бы не ваши усилия…
— Дорогая, я не сделал и четверти того, что должен был сделать для человека, много раз спасавшего нас от смерти…
Клейтон замолчал, не договорив, и крепко сжал губы. Если бы Джейн повнимательней присмотрелась к своему жениху, она поняла бы, что творится в его душе — но девушка не замечала никого, кроме медленно пробирающегося к выходу Тарзана. Человек-обезьяна не отвечал на сыплющиеся отовсюду поздравления, не обращал внимания на расспросы вьющихся вокруг журналистов и ни разу даже не попробовал отыскать взглядом Джейн Портер!
Отбросив всякое самолюбие, Джейн поспешила вдогонку за «сыном гориллы», но хотя Клейтон помогал (или делал вид, что помогает) пробиться ей сквозь толпу, они очутились на ступенях суда уже тогда, когда Тарзан сел в автомобиль Джека Арно.
Девушка беспомощно проводила взглядом медленно отъезжающую машину.
— Уильям, мы должны его догнать!
— Зачем? — сухо поинтересовался Клейтон, отстраняя журналиста, сунувшегося к нему с каким-то вопросом. — Если бы Тарзан хотел выслушать наши поздравления, он бы подождал. Похоже, «дитя из джунглей» сейчас не очень-то расположено к разговорам… Пойдемте, Джейн, я отвезу вас домой, вам нужно наконец отдохнуть!
— Нет, нет! — умоляюще-требовательно воскликнула Джейн, садясь в машину, дверцу которой распахнул перед ней Клейтон. — Уильям, я не могу уехать, не повидавшись с ним, поймите!
Клейтон что-то тихо пробормотал и повел автомобиль сквозь толпу, направляясь в сторону отеля «Минерва».
По дороге к отелю, где снимали номер Тарзан и Арно, Джейн напрасно пыталась справиться с охватившим ее лихорадочным волнением.
Она понимала, что ведет себя крайне неразумно.
Она дала слово Уильяму Клейтону выйти за него замуж, она во всеуслышанье призналась в любви к нему — и вот теперь заставляет жениха везти ее к человеку, который все эти дни демонстративно не обращал на нее внимания!
О чем она скажет Тарзану, когда с ним встретится? Захочет ли человек-обезьяна вообще ее видеть? Если он все еще в нее влюблен (а Джейн очень надеялась, что это так), он наверняка не захочет даже слышать жалкий лепет о дружбе взамен любви…
Чем ближе они подъезжали к отелю, тем большее смятение охватывало Джейн Портер. Она то решалась сказать Тарзану всю правду, признавшись, что безумно любит его — то с ужасом отбрасывала эту мысль. Нет, она не могла допустить, чтобы «сын гориллы» и Уильям Клейтон сошлись из-за нее в кровопролитном бою! Уильям ни что не уступит ее человеку-обезьяне, и тогда… Нет, ей не хотелось даже думать, что тогда может случиться!
— Отель «Минерва», — объявил Клейтон тоном заправского таксиста, припарковываясь рядом с автомобилем Арно.
Джейн сжалась в комочек на заднем сиденье.
— Уильям… — прошептала она. — Может быть, вы сперва один поднимаетесь к мистеру Тарзану? Наверное, будет неудобно, если я явлюсь к нему вот так, без приглашения… Скажите, пожалуйста, что я хочу поздравить его с окончанием процесса, и… И… Если он захочет меня видеть…
— Конечно, Джейн, не беспокойтесь, — мягко отозвался англичанин. — А заодно я попробую обсудить с ним одно пустяковое дело.
— Какое? — почти испуганно спросила Джейн.
— Я бы хотел заплатить за него назначенную судом сумму. Для меня это — сущая безделица, тогда как для нашего лесного друга наверняка — полное разорение…
Девушка взглянула на своего жениха если не с любовью, то с такой теплотой и благодарностью, что, поднимаясь в номер Тарзана, молодой человек чувствовал себя почти счастливым.
II. Прозрение
Скоро все будет позади!
Он заплатит за Тарзана штраф, даст ему столько денег, сколько потребуется, чтобы добраться до Африки — и «сын гориллы» превратится в тускнеющее воспоминание наряду с другими кошмарами из его, Клейтона, африканских приключений…
Уильям постучал, не получил ответа и вошел в номер. Он уже хотел окликнуть человека-обезьяну, как вдруг громкий голос из следующей комнаты невольно заставил его прислушаться. А секунду спустя смысл донесшихся до него слов дошел до сознания Уильяма Сесиля Клейтона, лорда Грейстока — и он замер, как громом пораженный.
— Тарзан, подумай, ведь не поздно еще заявить о том, что ты — настоящий лорд Грейсток, а не Уильям Клейтон! — сердито говорил друг Тарзана лейтенант Арно. — Ты и так уже уступил этому человеку девушку, которую любишь — так зачем превращать самопожертвование в полное самоотречение, отказываясь от титула и богатств, принадлежащих тебе по праву?
