Эдгар Берроуз

КРАСНЫЙ ЯСТРЕБ

1. Флаг

Январское солнце нещадно лило на меня свои лучи, когда я остановил Красную Молнию на вершине покатого холма и посмотрел вниз, на богатые земли, расстилавшиеся вокруг насколько хватало взгляда. В этом направлении, в дне езды к западу, находилось великое море — море, которого никто из нас никогда не видел; море, превратившееся в легенду древних в течение четырех сотен лет, во время которых лунные люди захватили землю в их безумном и кровавом карнавале революции.

Невдалеке зелень апельсиновых деревьев снизу насмехалась над нами, большие пространства были заняты орехами, а рядом песчаными рядами простирались виноградники, ждущие горячего солнца апреля и мая, чтобы выбросить свои всепожирающие побеги зелени. И с этой расщелины на склоне горы мы смотрели вниз на последнюю цитадель наших врагов.

Когда древние обжили это место, оно должно было быть широким и красивым, но за века люди и стихии сильно разрушили здесь все. Дожди вымыли часть почвы, а калкары проделали здесь большие рвы, препятствуя нам — их врагам — совершить набег на их оставшиеся земли и сбросить их в море; на той стороне рвов они построили форты, где всегда держали воинов. Так было на каждом пути, ведущим в их страну. Ну ладно, пусть получше охраняют себя!

После падения моего великого предка Джулиана 9-го в 2122-м, в конце первого восстания против калкаров, они принялись медленно теснить нас по всему миру. Это происходило больше двухсот лет назад. Сто лет назад они загнали нас сюда, на расстояние в дне езды от океана. Мы не знали еще этого; но в 2408-м, мой дед Джулиан 18-й почти добрался до моря.

Он почти добрался туда, когда был замечен и за ним началась погоня почти до вигвамов наших людей. Произошла битва, и калкары, посмевшие вторгнуться в нашу страну, были уничтожены, но Джулиан 18-й умер от ран и не смог ничего рассказать за исключением того, что между нами и морем лежит чудесная страна. До нее не больше, чем день езды. День езды для нас означал чуть больше ста миль.

Мы — жители пустыни. Наши стада пасутся там, где трудно найти пропитание, и мы всегда стремимся к цели, которую наши предки поставили нам триста лет назад — к западному побережью великого моря, куда мы должны загнать наших поработителей.

В лесах и горах Аризоны богатые пастбища, но они находятся далеко от земли калкаров, где последние из племени Ор-тиса сделали свой последний привал, и мы предпочитаем жить в пустыне рядом с нашими врагами, перегоняя наши стада на большие расстояния, когда возникает в этом потребность, чем остаться на богатой земле, отказываясь от старой борьбы — древней кровной мести между племенами Джулиана и Ор-тиса.

Легкий бриз развевает черную гриву моего жеребца подо мной. Он шевелит мою черную гриву, схваченную лишь кожаным пояском, не позволяющим волосам попадать в глаза. Он треплет края одеяла Великого Вождя, которое заправлено под мое седло.

На двенадцатый день восьмого месяца прошедшего года одеяло Великого Вождя прикрывало плечи моего отца, Джулиана 19-го, от обжигающих лучей летнего солнца пустыни. Я прибыл двадцатого и в двадцатый день мой отец пал в битве с Ор-тисом в Великой Кровавой мести, и я стал Верховным Вождем.

Окружив меня, пока я смотрел вниз на землю моих врагов, сгрудились пятьдесят вождей из ста кланов, присягнувших на верность племени Джулиана. Бронзовые и большей частью безбородые.

Знаки их кланов нарисованы различными красками на их лбах, щеках, груди. Они используют охру, голубой, белый и багровый цвета. Перья воткнуты в ленту вокруг головы — перья стервятников, ястреба и орла. У меня, Джулиана 9-го, всего одно перо. Оно из хвоста краснохвостого ястреба — кланового знака нашей семьи.

Мы все выглядели одинаково. Лучше всего я смогу описать Волка и по его портрету будет нетрудно представить нас всех. Крепко сложенный мужчина лет пятидесяти, с ярко-голубыми глазами под прямыми бровями. Красивой формы голова выдает большой ум. Черты лица — сильные и властные — в определенное время могут нагнать страх в сердца врагов — и так и происходит, и скальпы калкаров, украшающие его церемониальное одело, тому свидетельством. Его штаны, широкие у пояса, от колен сужаются вниз и сделаны из шкуры оленя. На нем надета рубашка без рукавов из дубленой бычьей шкуры, шерстью наружу. У Волка она сделана из шкуры белого оленя.

Иногда эти рубахи украшены орнаментами из цветных камешков или металла, пришитого к коже в виде различных узоров. С головной ленты Волка над правым ухом свисает хвост лесного волка — знак клана его семьи.

Овальный щит, на котором нарисована голова волка, переброшен через шею вождя, закрывая его спину до почек. Это крепкий, легкий щит — твердое дерево покрыто дубленой кожей. Вокруг щита по периметру прикреплены хвосты волоков. Таким образом каждый мужчина с помощью женщин дает волю своей фантазии в украшениях.

Знаки клана и знаки вождя, тем не менее, священны. Использование знака, к которому ты не принадлежишь, может повлечь за собой смерть. Я сказал «может», потому что у нас нет писаных законов. У нас их всего лишь несколько.

Калкары постоянно изобретали законы, за что мы их и ненавидим. Мы судим в каждом случае по мере вины и обращаем большее внимание на то, что человек собирался сделать, чем на то, что сделал.

Волк вооружен, так же как и мы все, легким копьем, около восьми футов длины, ножом и прямым обоюдоострым мечом. Короткий твердый лук висит в кожаном футляре у его правого стремени, а колчан со стрелами — у седла.

Лезвие этого меча, ножа и металл для копья прибыли из далекой местности под названием Колрадо, они сделаны племенем, знаменитым в закалке и обработке металлов. Юта тоже поставляет нам металл, но он мягкий, и мы используем его лишь для подков, которые предохраняют копыта лошадей от колющего песка и камней нашей твердой и нагой земли.

Племена Колрадо путешествуют много дней, чтобы достичь нас, появляясь раз в два года. Они проходят нетронутыми сквозь земли многих племен, так как везут то, что больше никого не интересует и в чем нуждаемся лишь мы для нашего бесконечного крестового похода против калкаров. Это единственный договор, который держит вместе все разбросанные кланы и племена рассыпавшиеся на восток, север и юг. Все они движимы единственной целью — скинуть последних калкаров в море.

От Колрадо мы получаем новости о кланах, находящихся за нами там, где восходит солнце. Далеко-далеко на западе, говорят они — так далеко, что за свою жизнь человек не сможет добраться туда — лежит другое великое море и там, так же как на западном краю мира, калкары оборудовали свое последнее прибежище. Весь остальной мир отвоеван людьми нашей крови — Американцами.

Мы всегда рады, когда приезжают Колрадо, потому что они приносят нам новости о других людях; и мы рады встретить людей Юты, хотя они и не совсем дружественные, убивают всех, кто проходит среди нас, в основном из страха, что они могут быть шпионами, посланными калкарами.

От отца к сыну передается, что не всегда было так, что когда-то люди этого мира безопасно перебирались с места на место, и все тогда говорили на одном и том же языке, но сейчас — все по другому. Калкары посеяли ненависть и подозрительность среди нас, и сейчас мы верим только членам нашего клана и племени.

Колрадо, часто появляющихся у нас, мы можем понять, и они могут понять нас по звучанию некоторых слов и, в основном, по жестам, хотя они говорят на своем собственном языке, который мы понять не можем, за исключением редких отдельных слов, звучащих так же, как наши. Они говорят, что когда последний из калкаров будет сброшен в море, мы должны жить в мире друг другом; но, боюсь, такого никогда не произойдет, так как кто же проживет всю жизнь, не преломив копье или не обагрив свой меч кровью чужака? Могу поклясться, что не Волк; и уж тем более — не Красный Ястреб.

Клянусь Флагом! Я получаю большее удовольствие от встречи с чужаком на узкой тропе, чем от встречи с другом, потому что не могу помериться копьями с другом. Я чувствую, как ветер свистит в ушах, когда Красная Молния мчит на добычу, и сжимаюсь в седле, дрожа от восторга, когда мы схватываемся.

Я — Красный Ястреб. Мне всего лишь двадцать, но свирепые вожди из сотни свирепых кланов склоняют головы по моему желанию. Я Джулиан — двадцатый Джулиан — и с этого года я могу проследить линию моей семьи назад на пятьсот тридцать четыре года, до Джулиана 1-го, родившегося в 1896-м году. От отца к сыну изустно дошла до меня история каждого из Джулианов, и нет ни одного грязного пятна на щите ни одного из них в этом длинном ряду; и уж тем более не запятнает этот щит Джулиан 20-й.

От пяти лет до десяти слово за словом, так же как до меня и мой отец, я учил деяния моих предков и впитывал ненависть к калкарам и племени Ор-тиса. Это, вместе с верховой ездой, было моей школой. От десяти до пятнадцати я учился владеть копьем, мечом и ножом, и на шестнадцатый день рождения имел право поехать с остальными мужчинами — я стал воином.

Когда я сидел здесь в этот день, глядя вниз на землю проклятых калкаров, моя память унесла меня в дни пятнадцатого Джулиана, которого калкары гнали через пустыню и через эти горы, в долину, всего за сотню лет до того, как я родился. Я повернулся к Волку и показал вниз, на зеленые побеги на отдаленных холмах и дальше, где лежал загадочный океан.

— Сто лет они держат нас здесь, — сказал я. — Это слишком долго.

— Слишком долго, — согласился Волк.

— Когда закончится сезон дождей, Красный Ястреб поведет своих людей в землю изобилия.

Гора вскинул свое копье и яростно потряс им по направлению к долине, лежащей внизу. Скальп, привязанный рядом с металлическим наконечником, развевался на ветру.

— Когда закончится сезон дождей! — закричал Гора. Его дикие глаза горели огнем фанатизма.