Блейк Николас
Голова путешественника
Николас Блейк
Голова путешественника
Найджел Стрэнджвейс
перевод В. Артемов
Глава. Из дневника Найджела Стрейнджуэйза
7 июня 1948 года.
Днем Пол свозил меня к Ситонам.
- Боб Ситон - это по твоей части,- сказал он уверенно,- он, знаешь ли, стихи пишет.
Я это знал и сообщил Полу, что Роберт Ситон - один из наиболее выдающихся наших поэтов.
- Рад это слышать,- невозмутимо ответил он.- У него отличное стадо гернсейских коров. Дом тоже очаровательный. А маслодельня какая - ты будешь потрясен!
Я уведомил его, что еду знакомиться не с коровами, в каких бы шикарных условиях они ни жили, а с поэтом Ситоном, и спросил, какой он.
- Кто? Старина Боб?- Пол корпел над очередной анкетой, какие обязаны заполнять фермеры, и внимание его несколько рассеивалось.- А, он хороший малый. Такой, знаешь, спокойный, простой...
В общем, паломничество оказалось не слишком утомительным - всего лишь до соседней деревушки. Ферма Пола находится совсем рядом с Хинтон-Лейси, а дом Ситона, Плаш-Мидоу,- в Ферри-Лейси, двумя милями дальше. Ферри-Лейси это типичная оксфордширская деревня, построенная как Бог на душу положит: живописные сельские развалюхи вперемешку с приткнувшимися там и сям маленькими виллами и бунгало из красного кирпича.
При первом же взгляде на Плаш-Мидоу, находящийся в самом конце деревни, у меня захватило дух. Самый на стоящий помещичий дом эпохи королевы Анны, низкий и длинный; старинный кирпич сочного розового цвета; окна на разном расстоянии друг от друга, но расположенные удивительно удачно. Пятьдесят ярдов ровной, как полотно, и блестящей, как зеленое стекло, травы между домом и невысокой оградой, отделяющей его от дороги. Все - и эта ограда, и сам дом, и клумбы слева от него, и стены хозяйственных построек за домом,было усыпано розами. Коврами, водопадами, гирляндами роз. Застывшее буйство белых и желтых цветов. Странно было не увидеть ни одной розы на двух могучих, устремленных в небо секвойях, растущих на газоне по обе стороны дома. А дальше за домом, скрытая за деревьями, несла свои воды Темза, и дом стоял в нескольких сотнях ярдах от нее на высоком обрыве.
- Все, конец!- удивленно воскликнул я.
- Да,- подтвердил Пол.- Дороги дальше нет. Вернее, дальше, вон там, где в прежние времена был паром, есть пешеходный мостик - по нему можно перебраться через реку и пройти полями до Редкота.
Он притормозил у ворот. Я различил доносившийся издалека ровный шум, похожий на звук, который слышишь, приставив к уху морскую раковину, только более низкий; замирающий гул, никогда не затихающий вовсе, вздох бессмертия... Неужто он и впрямь доносится из глубин бесконечности? Или это просто моя фантазия, навеянная седовласой стариной этого места с его заснувшим как будто в вечном покое розовым царством?..
Пол, должно быть, заметил, что я прислушиваюсь.
- Это плотина,- объяснил он.- В полумиле вверх по течению.
Да, могло быть много хуже. Он мог, например, сообщить мне, что это работают механические доильные машины. Облегченно вздохнув, я поделился с ним своим подозрением.
- Кто же доит коров в половине первого дня?- фыркнул Пол и въехал в ворота.
Мы вышли из машины.
Мне казалось, что я грежу. Проходя вдоль фасада здания, заглядывая в окна гостиной, я невольно ожидал увидеть Спящую Красавицу в окружении церемонно изогнувшихся придворных в парчовых камзолах, с розами в длинных изящных пальцах...
Открылась дверь, и я вздрогнул: мой сон становился явью. На пороге стоял карлик - отвратительный урод с улыбкой до ушей, в зеленом суконном фартуке. Честное слово, Пол мог бы и предупредить меня.
- Привет, Финни, как жизнь?- как ни в чем не бывало приветствовал он карлика, и тот в ответ захрюкал и загундосил, а потом заковылял по коридору на своих кривых ножках, приглашая нас следовать за ним.
Пройдя через холл, мы оказались в гостиной. Чары не развеялись. Это была комната самой совершенной формы, с двумя рядами окон и обшитыми зелеными панелями стенами. Великолепный камин, мебель красного и орехового дерева, шторы и ковер цвета увядших рождественских роз, всюду вазы с розами, над камином картина Ренуара сочных богатых тонов...
- Я вижу, вам понравился мой Ренуар,- произнес у меня за спиной глубокий грудной голос.
Я повернулся, и Пол представил меня хозяйке дома. Миссис Ситон, поистине величественная особа, встретила меня милостиво, с непринужденным, но хорошо отработанным видом герцогини, принимающей букет. Крупная, темноволосая, внушительная женщина; широкая кость, птичий нос, желтоватый цвет лица, слишком маленькие для такого широкого лица глазки под густыми бровями; самые светские манеры, но никакого обаяния. Возраст, кажется, под пятьдесят. Лет через двадцать она станет настоящей старой ведьмой.
Я вежливо, хотя и вполне искренне выразил свое восхищение ее домом. У нее в глазах вспыхнул огонек, она даже помолодела на миг.
- Я очень горжусь им. Понимаете, мы живем здесь уже не одну сотню лет много дольше, чем стоит этот дом, хочу я сказать.
- Для своих нескольких столетий вы выглядите необычайно свежо, Джанет,усмехнулся Пол.
Миссис Ситон вспыхнула, как школьница, но вовсе не оттого, что рассердилась: она относилась к той категории женщин, которым нравится, когда над ними подтрунивают представительные мужчины.
- Не говорите глупости, Пол. Я как раз собиралась сказать мистеру Стрейнджуэйзу, что двум этим деревушкам дала имя моя семья. Наш предок Фрэнсис де Лейси получил это поместье от Вильгельма Завоевателя.
- И тогда вы вступили в брак со своим домом и с тех пор живете-поживаете без забот и в полном довольстве,- сказал Пол.
Эта реплика, мне абсолютно ни о чем не говорящая, почему-то пришлась не по вкусу Джанет Ситон, и она отвернулась от Пола.
- Во время ленча поэт присоединится к нам: он всегда работает по утрам,- уже другим, вибрирующим тоном обратилась она ко мне, выделив голосом особенно важные для нее слова.
Эта фраза могла быть шутливой, могла быть и ласковой - как посмотреть; но мне от нее почему-то стало не по себе. Настолько, что я до неприличия резко вернул разговор к прежней теме.
- Значит, дом принадлежит вам?- спросил я.
- Он принадлежит нам обоим. Отец Роберта купил его у моего отца, а потом Роберт унаследовал его. Старый мистер Ситон переименовал его в Плаш-Мидоу, но все в округе продолжают называть его Лейси... Мистер Стрейнджуэйз, вы не интересуетесь эмалью Баттерси? Вон в том шкафчике есть несколько неплохих вещиц.
Я сказал, что интересуюсь,- хотя деловые отношения между Ситонами и Лейси занимали меня намного больше. Миссис Ситон отперла шкафчик и извлекла оттуда изящную пудреницу. Она подержала ее секунду в своих больших, с узловатыми суставами пальцах и затем вложила мне в руки. Рассматривая пудреницу, я почти физически почувствовал на себе взгляд хозяйки дома - как будто на меня пахнуло жаром пылающего горна. Я поднял на нее глаза. На лице у нее было какое-то особенное выражение. Смогу ли я описать его? Сияющая самодовольством улыбка молодой матери, которая глядит на своего первенца, лежащего на руках у друга; плюс сдержанное беспокойство (а вдруг он уронит мое дитя?); плюс что-то еще, что-то неуловимое, умоляющее, почти жалобное. Когда я отдал ей пудреницу, она вздохнула и на мгновение застыла, словно у нее перехватило дыхание.
- О, наша всепоглощающая страсть! Снова хвастаемся своими сокровищами?раздался от двери приятный негромкий голос.
На пороге стоял молодой человек, держа за руку очаровательную девочку, встряхивавшую соломенными волосами. Оба улыбались.
- А вот это, мистер Стрейнджуэйз, мои самые редкостные экспонаты. Лайонел и Ванесса - они приехали на каникулы. Идите сюда, дети, дайте-ка вами похвастаться,- улыбнулась миссис Ситон.
Мы пожали друг другу руки. Вблизи Лайонел Ситон выглядел старше много старше своих лет. Пол рассказал мне потом, что он воевал, один из немногих оставшихся в живых защитников Арнхема, вся грудь в медалях. Но откуда у них с Ванессой такая внешность, на кого они похожи? Любопытно. Наверняка Джанет Ситон тут ни при чем.
- Мы были на реке, катались на надувной лодке,- сообщила мне юная леди.- Лайонел ну совершенно сумасшедший! Мы пытались подстрелить водяную курочку из его духового пистолета. И что в результате? А ничего, курочка цела и невредима, а у нас чуть задницы не отвалились от холода.
- Ванесса!- воскликнула миссис Ситон.- Мистер Стрейнджуэйз, вы должны извинить детей за их ужасные манеры. Их очень плохо воспитывали.
Она произнесла эти слова как бы вскользь, между прочим, но Ванесса скорчила гримасу и сразу стала серенькой и незаметной, как будто зашло золотившее ее солнце.
- Мы не имели счастья получить воспитание у Джанет. Понимаете, она наша приемная мать.
Возникшую неловкость сгладил Лайонел Ситон, пустившийся в пространные объяснения о том, что поскольку человек, который плывет на надувной лодке, должен сидеть на полу, а пол лодки находится ниже уровня воды, а вода холодная,- следовательно, плывущий в лодке неизбежно замерзнет, а точнее, замерзнет его задница... и т, д., и т, п. Он добавил что-то вроде того, что ему очень повезло и он не был одним из тех летчиков, которым пришлось провести порядочную часть войны, плавая по океану в резиновых лодках.
Хороший паренек. И держится неприступно, как часто бывает у детей, чьи родители отличаются от других гениальностью или "сильным" характером.
На вид Ванессе лет четырнадцать, а на самом деле, может, и меньше. Она боготворит брата-героя, а тот находит ее ужасно забавной, относится к ней покровительственно и ласково и рядом с ней молодеет лет на десять. А девочке и невдомек, что одним своим присутствием она исцеляет оставшиеся у него с войны раны.
Но вот миссис Ситон подняла палец. Ее голос снова чуть задрожал, как будто вышколенный дворецкий легонько Ударил в гонг, приглашая домочадцев к столу.