Пэлем Грэнвил Вудхауз

Собрание сочинений

Том 14. М-р Моллой и другие

В каждой избушке — свои погремушки

Перевод с английского В. Вольфсона

Во время утреннего кормления кроликов в саду собственной резиденции под названием «Бухта», — а с этого гуманного действия начинался каждый его день, — мистеру Корнелиусу, агенту по недвижимости Вэлли Филдс, стало казаться, что он как будто бы не один. Явилось чувство, будто рядом с ним кто-то находится. Чувство это было верное. Через ограду, отделявшую владение от соседнего, которое именовалось «Мирная гавань», перевесилась молодцеватая фигура.

— Ах, мистер Виджен, — сказал он, — приветствую вас!

В погожий июньский денек такое местечко, как Вэлли Филдс, этот прелеетнейший пригород Лондона, с его ухоженными палисадниками и утопающими в тени аллеями, неизменно представляет собой чарующее зрелище. Каждый из указанных его обитателей вносил свою лепту в великолепие общей картины. У мистера Корнелиуса имелась длинная белая борода, придававшая ему благородное сходство с высокопоставленным друидом, а про юношу, которого он назвал Видженом, уместно было бы сказать, что он сошел прямиком с рекламных колонок самых дорогостоящих изданий в самых лоснящихся обложках. Поистине, Адонис — породистый, утоляющий любопытство взыскательной публики в одеяниях летнего покроя! Ботинки — именно эти, и никакие другие. Носки — как раз такие, как надо. Рубашка и галстук по образцу клуба «Трутни» — самый смак. Умственные способности Фредди Виджена время от времени подвергались критике, главным образом со стороны его дяди, лорда Блистера, но также и со стороны мистера Шусмита, в конторе которого он трудился, однако никто на свете, не исключая даже ветерана «Трутней» Пуфика Проссера, — а уж у этого-то Фредди вызывал порой нешуточное раздражение, — не осмелился бы придраться к его внешним характеристикам.

— Чудная погода, — сказал мистер Корнелиус.

— Как из маминой духовки, — согласился Фредди, который сам в это утро светился, словно летнее солнышко. — Выкурите сигаретку?

— Нет, благодарю вас. Я не курю.

— Что, и не начинали никогда?

— Я отказался от курения много лет назад. Доктора говорят, что оно серьезно вредит здоровью.

— Чудаки эти доктора. Не понимают, что хорошо, а что плохо для человека. Так что же вы поделываете здесь долгими вечерами?

— Работаю над историей Вэлли Филдс.

— Вы пишите историю Вэлли Филдс?!

— Я занимаюсь этим уже значительный промежуток времени. Это труд для души.

— Вам нравится Вэлли Филдс?!

— Я люблю это место, мистер Виджен. Здесь я родился, здесь пошел в школу, здесь прожил всю свою жизнь, и здесь кончу счет своим дням. У меня имеется скромный достаток…

— А у меня — сплошной недостаток.

— …который вполне меня устраивает. У меня есть дом, сад, жена, цветы, кролики… Ни о чем большем я не прошу.

Фредди занервничал. Его воззрения на пригородную жизнь безнадежно расходились с вышесказанными, и воодушевление собеседника его несколько покоробило.

— Вам-то, небось, это в самый раз, — сказал он. — Вы отлично устроились. Работаете себе и не знаете никаких забот. А я связан по рукам и ногам своим жалованьем в адвокатской фирме. Мотаюсь целый день туда-сюда, — чем я отличаюсь от мальчика на побегушках, одному Богу известно. Видели вы когда-нибудь орла, посаженного в клетку?

Может, это и покажется странным, но мистер Корнелиус такого орла до сих пор ни разу не видел. Это был не очень искушенный в жизни человек.

— Так вот же он, перед вами, — произнес Фредди, постукивая себя по груди. После этого лицо его омрачилось. К нему вернулись мысли о подлом поведении его дяди, лорда Блистера, который, прикрываясь неблаговидным предлогом — молодому человеку, видите ли, надо самому зарабатывать себе на хлеб и выбиваться в люди! — лишил его содержания и запихнул в этот паршивый юридический зверинец, которым верховодил мистер Шусмит. Он постарался вытряхнуть из головы отталкивающие воспоминания и затронуть более приятные темы.

— Стало быть, потчуете своих бессловесных дружков?

— Каждый день, в это самое время.

— Что сегодня в меню?

— Ребятишки кушают салатик.

— Молодцы, правильно делают. Салат-латук богат витаминами и делает гуще шерстку в области груди. — Некоторое время он молча изучал поведение сотрапезников. — А вы обращали внимание, что у кролика нос все время как бы подергивается? Я знаю одну девушку, которая, когда волнуется, тоже начинает подрагивать кончиком носа.

— Она живет в Вэлли Филдс? — спросил мистер Корнелиус, пытаясь припомнить тех обитателей предместья, которые обнаружили склонность к подергиванию кончиком носа.

— Нет, сейчас она живет в Сассексе, в одном местечке под названием Луз Чиппингс.

— Ах! — произнес мистер Корнелиус, чувствуя прилив того мягкого сострадания, которое всегда посещало его при упоминании о людях, в Вэлли Филдс не живущих.

— У нее там работа. Она — секретарша одной женщины по фамилии Йорк.

Мистер Корнелиус вздрогнул, словно носик кролика, нацелившегося на салатный лист.

— Случайно, не писательница Лейла Йорк?

— Она самая. Отведали ее заварного крема?

Лицо агента по недвижимости озарилось обожанием. Благоговейно всколыхнулась борода.

— Это мой любимый автор. Я читаю и перечитываю каждую ее строчку.

— Вот и перечитывайте на здоровье. Мне однажды довелось взять в руки один из ее шедевров, меня ввел в заблуждение заголовок. Я предположил, что от этого чтива кровь будет стынуть в жилах, но на середине третьей главы пришлось за неравенством сил прекратить борьбу. Самая несусветная чушь в худшем смысле слова.

— О, мистер Виджен, умоляю вас!

— Разве вы не разделяете эту точку зрения?

— Ни в коем случае. Мне представляется, что Лейла Йорк проникает в сокровенные глубины человеческой натуры и, словно бы при помощи скальпеля, обнажает сердце женщины.

— Какой кошмар! «Коллега, хочу с вами поболтать об одной своей операции», — так примерно это звучит. Ладно уж, дело ваше. Если ее книги помогают вам разбередить себе душу, не думайте ни о чем, и Бог в помощь! О чем мы с вами говорили, пока не сбились на ее творчество? А, об орле за решеткой. Да, Корнелиус, я как раз такой орел, и это мне не нравится. Я не приемлю эту роль. Я хочу найти способ от нее отделаться. Рассказать вам о том, как орел за решеткой в один прекрасный день обретает свободу?

— Расскажите, мистер Виджен.

— Он добывает деньги, вот что он делает, и то же самое собираюсь сделать я. Как можно быстрее и желательно побольше, чтобы прохожие на улицах незаметно подталкивали друг друга и перешептывались: «Заметили этого субъекта в меховом пальто? Виджен, миллионер». Хочу и зимой и летом ходить под слоем банкнот: в холодное время года носишь десятифунтовые, а как станет потеплее — заменяешь пятерками.

Очень нелегко определить, надул ли губы такой густо-бородый собеседник, как мистер Корнелиус, и однако, нельзя было не заметить, что под сенью заповедных дебрей, с помощью которых он укрылся от мира сего, происходит какое-то волнение. Становилось ясно, что подобные устремления он считает низменными и отталкивающими. И когда он заговорил, в звучании его голоса слышалось невысказанное «фу!».

— Разве в деньгах счастье, мистер Виджен?

— Ну, знаете…

— У богатых людей — свои проблемы.

— Назовите хотя бы штучки три.

— Могу вам рассказать о своем брате. Его зовут Чарлз.

— И он богат?

— Необычайно. В свое время, очень давно, ему пришлось уехать из Англии. Так уж сложились обстоятельства. Он поселился в Америке, и дела его пошли хорошо. В последнем письме, которое я от него получил, говорилось о том, что у него имеется квартира на Парк-авеню, — насколько я могу судить, это весьма респектабельный район Нью-Йорка, — и дом на острове Лонг-Айленд, и еще один во Флориде, собственный аэроплан, яхта. Мне всегда было жаль Чарлза.

— Ну, почему же?

— Потому, что живет он не в Вэлли Филдс, — ответил мистер Корнелиус и некоторое время поразмышлял о тяжком жребии, выпавшем брату. — Нет, — продолжал он, — не стоит завидовать богачам. Жизнь для них превращается в сплошную нервотрепку. Вот возьмите вашего друга, мистера Проссера. Вы рассказывали мне о нем в прошлую нашу встречу.

Фредди был поражен.

— Вы про кого, про Пуфика? Из-за чего же ему рвать на себе волосы? Если не считать того, что женат он на дочери Шусмита и вынужден звать Шусмита папой.

В этот момент мистеру Корнелиусу подумалось, что у его юного друга плохо с памятью. Не далее как позавчера они обсуждали трагедию, что обрушилась на семейство Проссеров.

— Вы рассказали мне, что у миссис Проссер похищены драгоценности, которые оцениваются в тысячи фунтов стерлингов.

У Фредди отлегло от сердца.

— А, вот вы о чем! Да, кто-то свистнул у нее погремушки. Подозревают вроде бы горничную, — во всяком случае, когда они забили тревогу и подняли на уши полицию, выяснилось, что та исчезла, не попрощавшись. Пусть Бог подольше сохранит ваше старенькое доброе сердце, Корнелиус! У Пуфика забот не прибавилось. С того времени прошло около месяца, и вот когда я видел его в последний раз, он уже ходил себе гоголем — получил деньги по страховке.

— Тем не менее подобного рода происшествия весьма болезненны, и случаются они только с богатыми людьми.

Никогда и ни в чем не бывал Фредди так твердо уверен, как в том, что агент по недвижимости в данный момент. несет околесицу. Он не сказал об этом вслух, сжалившись над его сединами, но тон взял самый решительный.

— Послушайте, кормилец кроликов! — сказал он. — Мне ясен ход ваших мыслей, и рассуждение ваше, можно сказать, похвально, но только я стоял и стою на том, что самое главное в этой жизни — иметь деньги, и по этой самой причине за последние дни, если вы заметили, немного приободрился. Удача вновь на стороне Видженов, и я уже втягиваю в себя ароматы грядущего изобилия.