Люк Бессон

Артур и месть Урдалака

Книга третья

ГЛАВА 1

Свершилось!

Наконец-то легкий ветерок привел в движение ветряной двигатель, которому давно надоело торчать без дела. Летнее марево давило на него своей обволакивающей тяжестью. И вот теперь ветряк с удовольствием поскрипывает и покряхтывает, словно рассохшаяся дверь на ржавых петлях, неожиданно распахнувшаяся под действием сквозняка. Лопасти, медленно разгоняющие горячий воздух, напоминают ложки, размешивающие картофельное пюре. Разморенные жарой птицы разленились и решили продлить себе сиесту на целый день, наотрез отказавшись сражаться с раскаленным тяжелым воздухом. Немелодичный скрип ветряного двигателя становится долгожданным сигналом к пробуждению. Жизнерадостные ласточки, не столь ленивые, как их пернатые собратья, первыми покидают насиженные места на проводах. Чтобы набрать нужную скорость, они камнем летят к земле и в ту самую секунду, когда кажется, что они вот-вот разобьются, вновь взмывают ввысь и дальше летят на бреющем полете, поддерживаемые воздухом, густым, словно взбитые сливки.

Все ждали этого сигнала. «Если ласточки могут летать, значит, мы тоже сможем!» — думают стрекозы, жуки и прочая летающая мелочь. И вот уже крылатый мирок начинает шебуршиться, расправлять крылышки и перебираться с ветки на ветку, готовясь заняться отложенными по причине жары делами.

Великолепная пчела в роскошном полосатом платье также принимается за работу — кружит над садом в поисках цветка, с которого еще не успела собрать сладкий нектар.

Задача ее не из легких, так как лето уже на исходе. На носу сентябрь, поэтому не осталось практически ни одного цветка, который бы она не посетила. Но трудолюбивая пчела методично прочесывает сад, внимательно приглядываясь к ромашкам, маку и прочим дикорастущим цветочкам.

Добыча не велика, а так как о том, чтобы вернуться в улей с пустыми лапками, и речи быть не может, наша пчела решает подлететь к дому. Ей сто раз говорили, что это опасная зона и лучше избегать ее, однако, когда задета ее честь, пчела всегда готова пойти на риск.

И вот наша знакомая пчелка робко, словно речь идет о проклятом святилище, приближается к дому. Она даже не подозревает, что этот деревенский дом является, прежде всего, храмом любви, благополучия, радости и хорошего настроения, потому что в нем живет Артур.

Длинный балкон с деревянной решеткой заново выкрашен краской такого нежного голубого цвета, что никто не удивляется, когда к нему пристают облачка, желающие немного отдохнуть. Сам дом освежили прежней светлой краской, и теперь он ослепительно сверкает на солнце. Просто изумительно.

Наша пчела влетела в крытое патио. Там по так жарко и стоит слабый запах свежей, не до конца просохшей краски. Этот запах дурманит маленькую пчелку, и она, отдаваясь на волю воздушных течений, в ритме плавного танца движется вдоль стены дома. Она проплывает над огромным шерстяным ворохом, не обладающим ни малейшим намеком на какие-либо конечности. Однако, когда пчелка адресует ему приветливое жужжание, из вороха появляются хвост и два острых уха. Ворох превращается в нечто оформленное, а точнее, в спящего пса. Разбуженный неожиданными звуками, пес открывает один глаз, затем другой и, заметив пчелу, приветливо стучит хвостом. У пса в меру лукавый взор и добродушная морда. Ошибиться трудно: это Альфред, собака Артура.

Пчела проследовала дальше, и Альфред, тяжело вздохнув, закрывает глаза и мгновенно засыпает, вновь превратившись в бесформенный ворох шерсти.

Наша пчелка завернула за угол дома, предоставив Альфреду и дальше изображать из себя скорее коврик, нежели охотничью собаку. Дурманящий запах свежей краски пьянит насекомое все больше и больше. Стены дома сверкают, словно льдины, и воздух скользит по ним, будто тоббоган по трассе. Пчела не понимает, почему это место пользуется дурной славой, ведь здесь все устроено так, чтобы вам было хорошо! Впрочем, недостатки есть: к примеру, на горизонте не видно ни одного цветка. Но пчела, кажется, начала забывать о цели своего полета.

Неожиданно она обнаруживает настоящее сокровище.

На широких перилах деревянной балюстрады стоит блюдце, посреди которого сверкает на солнце небольшой желеобразный холмик, с виду ужасно аппетитный. Пчелка подлетает к холмику, садится рядом и вперивает в него взор своих фасеточных глаз. И не верит ни одной из тысяч своих фасеток. Рядом с ней высится сладкая гора, полностью готовая к транспортировке. У нее дома такую гору назвали бы чудом. У нас она называется гораздо более прозаично: варенье на блюдечке.

Юная пчелка, загипнотизированная сокровищем, упирается всеми шестью лапками в блюдце, запускает в гору хоботок и начинает всасывать сладость с мощью хорошего пылесоса. Щеки у нее раздуваются. Брюшко ходит ходуном, пытаясь разместить как можно больше сокровищ. Чтобы принести в улей столько нектара, ей пришлось бы облететь сотню цветов. Она улетала утром на работу как простая рабочая пчела, а вернется национальной героиней. Она совершает подвиг, избавляя свой народ от целого дня упорной работы. Ее будут славить, она станет настоящим триумфатором. Ее поздравит сама королева, хотя королева и не любит, когда кому-нибудь из пчел удается выделиться.

«Незапланированные действия индивида нарушают равновесие в коллективе», — любит повторять эта огромная королева, чьи мозги заняты исключительно проблемой продолжения рода для поддержания равновесия.

Но наша пчела, опьяненная изобилием сладкого, знает только одно: она будет королевой, пусть даже на один день. И эта мысль ободряет ее и заставляет качать сладость еще и еще. Разве можно называть это место проклятым святилищем, когда здесь такая красота и такое изобилие?

Маленькая беззащитная пчелка полностью окунулась в свои мечты. Она так гордится сделанным ею открытием! Невообразимое счастье наполняет ее до краев, и она не замечает, как на безоблачном до сей поры небе возникает гигантская сумрачная тень. Тень имеет форму круга, слишком правильного, чтобы быть тенью от облачка. Постепенно наползая на беспечную пчелку, тень внезапно увеличивается. Не дожидаясь, пока пчела сообразит, что пора улетать, сверху на нее обрушивается стакан и с дьявольским дребезжанием стукается о блюдце.

Пчела мгновенно взлетает, однако стеклянные стенки преграждают ей дорогу. Улететь невозможно. Но ведь вот он, воздух, вот он, свет, у нее перед глазами, она их видит! Видит и судорожно пытается отыскать выход. И везде натыкается на прозрачные стенки. Из этой ловушки нет выхода, сколько ни облетай ее. Надо сказать, брюшко ее, отягощенное вареньем, предоставляет ей не слишком много возможностей для маневров. Вскоре ей начинает не хватать воздуха. Ее рай постепенно превращается в ад.

А ведь ее предупреждали: не летай туда! Теперь-то ей понятно, почему это место называют гибельным. Впрочем, о том, что «гибельное» тут не место, а те, кто в нем обитают, ее вряд ли предупреждали. Обитатели дома называются «люди». И у нашей пчелы нет ни единого шанса на спасение, ибо она столкнулась с самым глупым из людей, а именно с Арманом-Франсуа, отцом Артура.

При взгляде на бьющуюся за стеклом пчелу, Арман испускает радостный вопль, словно ему на удочку попался карп весом в тонну. Пес Альфред моментально просыпается. Любой звук, издаваемый Арманом, далее вопль восторга, не сулит ничего хорошего. Стряхнув с себя остатки сна, Альфред потягивается и трусит за угол дома. Там он находит возбужденного отца Артура, который, ритмично вскрикивая, исполняет замысловатый танец, чем-то напоминающий ритуальную индейскую пляску. Пожалуй, это победная пляска. Однако знаки, которые этот человек вычерчивает руками в воздухе, не очень понятны, и Альфред дает свое объяснение его прыжкам: пес уверен, что Арман наступил на гвоздь. Да, сомнений нет. Хотя, конечно, для человека, испытывающего боль от впивающегося в пятку гвоздя, он слишком широко улыбается.

— Дорогая! Быстрее, сюда! Я поймал ее! — вопит Арман в пространство.

Из-за противоположного угла дома появляется его супруга. Она пряталась там, терпеливо ожидая, когда муж позовет ее.

Альфред приветствует ее появление громким лаем. Нет, молодая женщина отнюдь не уродлива, скорее наоборот, пес просто не узнал ее. В том нелепом наряде, в котором она сейчас предстала, ее может узнать только муж.

Больше всего она напоминает огородное пугало, обрядившееся к зимним холодам. Ее голова потонула в огромном шлеме с частой сеткой, предназначенной для защиты от пчел и прочих шестиногих, летающих в воздухе. Сетка такая густая, что даже ветерок вряд ли сумеет сквозь нее пробраться.

Поэтому, делая очередной шаг вперед, ей приходится быть особенно осторожной и время от времени приподнимать громоздкое сооружение, скрывающее ее голову. А это, согласитесь, нелегко, особенно когда на ногах у тебя вместо тапочек кухонные рукавицы для горячего.

— Замечательно, дорогой! Где же она? Где? — скандирует жена под частой сеткой, при взгляде сквозь которую и человек, и пес выглядят совершенно одинаково.

И женщина немедленно наступает на хвост собаки.

Альфред громко визжит, словно на хвост ему наступил слон, и делает гигантский прыжок в сторону.

— О! Прошу прощения, дорогой! Я наступила тебе на ногу? — обеспокоено спрашивает она своего мужа.

— Нет, нет, ничего! Это был всего лишь хвост собаки, — небрежно отвечает Арман, не привыкший замечать неприятности, не касающиеся его лично. — Лучше посмотри сюда, дорогая: моя ловушка сработала безупречно!

Обеими руками зафиксировав на голове шлем, жена приближает лицо к стакану. Внутри стакана несчастная пчелка продолжает биться о прозрачные стенки. Но постепенно и силы, и надежда покидают ее. Мать Артура испытывает некоторую неловкость, видя, как бьется несчастное маленькое создание, угодившее в коварно подстроенную ловушку.