От автора

Судья Ди действительно жил с 630 по 700 год нашей эры во времена китайской ди­настии Тан. Прославленный сыщик, он в то же время был известен как блестящий го­сударственный деятель, оказавший заметное влияние на внутреннюю и внешнюю полити­ку Танской империи. Приключения, описан­ные в настоящей книге, однако, целиком и полностью вымышлены автором.

Наставник Тыква — благородный даос­ский отшельник, персонаж часто встречаю­щийся в классической китайской литературе. Даосизм и конфуцианство — две основные исконно китайские философские системы; буддизм пришел в Китай позднее, приблизи­тельно в начале нашей эры. Конфуцианст­во — учение прагматическое, тесно связанное с мирской жизнью, а даосизм, напротив, — учение мистическое, в основе которого лежит взаимосвязь человека с окружающей средой, с миром природы. Судья Ди, будучи конфу­цианцем, испытывает определенную симпа­тию к даосизму и не приемлет буддизм. Слова Наставника Тыквы часто являются прямой цитатой или парафразом из знаменитого да­осского памятника «Даодэцзин», а замечание судьи Ди о том, что Конфуций ловил рыбу удочкой, но не сетью, заимствовано из конфу­цианской классической книги «Луньюй».

Сосуды из тыквы-горлянки часто исполь­зовали для хранения лекарств, она стала тор­говым знаком аптекарей. По преданию, в горлянке носили эликсир жизни даосские святые, поэтому она воспринимается еще и как традиционный символ бессмертия. К то­му же тыква-горлянка символизирует относи­тельность всего сущего в соответствии с древ­ней пословицей: «Внутри тыквы-горлянки можно обнаружить целую Вселенную». Даже в наши дни можно часто увидеть, как пожи­лой китаец или японец неторопливо погла­живает горлянку ладонями, что способствует, согласно общепринятой точке зрения, спо­койной медитации.

Китайские счеты — «суаньпань» («счет­ный поднос») — представляют собой прямо­угольную деревянную раму с десятью или более натянутыми параллельными проволо­ками. На каждую проволоку нанизаны семь деревянных костяшек, разделенных по пять и по две на деревянной проволоке, закреп­ленной в раме вертикально. Каждая из пяти костяшек на первой проволоке означает еди­ницу, каждая из двух костяшек — десяток; передвинутые к вертикальной планке, они со­ответствуют десяти. Костяшки на второй про­волоке считаются десятками, на третьей — сотнями и так далее. Счеты-абака использу­ются для сложения, вычитания, умножения и деления. Литературные источники свиде­тельствуют о том, что счеты эти были широко распространены в Китае в пятнадцатом веке, однако существовали ли они в своем ны­нешнем виде во времена судьи Ди — неиз­вестно. Подробное описание счетов можно найти в фундаментальном труде Дж. Нидэма «Наука и цивилизация в Китае», т. 3. Cam­bridge, 1959. С. 74.

Что же касается снадобья, которое судья Ди прописывает госпоже Гортензии, то сле­дует отметить, что медицинские свойства растения махуан, дающего эфедрин, были известны в Китае задолго до того, как они стали известны на Западе.

Иллюстрации к книге нарисованы мной в стиле, характерном для ксилографов шест­надцатого века, поэтому изображенные на них костюмы соответствуют скорее периоду династии Мин, чем Тан.

Роберт ван Гулик

Глава первая

Проехав еще час по затихшему мокрому ле­су, судья Ди придержал коня и бросил беспо­койный взгляд на густую листву над головой. Он увидел лишь клочок свинцового неба. Мо­росящий дождь в любую минуту мог превра­титься в летний ливень. Черная шапочка су­дьи и коричневое дорожное платье с черным кантом промокли, капли влаги сверкали в усах и длинной бороде. В деревне, откуда су­дья Ди выехал в полдень, ему сказали, что к ужину он как раз поспеет в Хэши — Речной город, если будет правильно сворачивать на каждой развилке в лесу. Должно быть, он где-то ошибся, ибо находился в пути уже часа четыре, не видя ничего, кроме высоких дере­вьев и густого подлеска, не встретив ни души. Умолкли в темных ветвях птицы, запах сы­рости и прелых листьев, казалось, пропитал одежду. Вытирая усы и бороду концом шей­ного платка, судья с тоской подумал, что бы­ло бы ужасно заблудиться: сумерки сгуща­лись, а лес тянулся без конца и края на много верст вдоль южного берега реки. Выходило, что ему предстоит провести ночь под откры­тым небом. Судья со вздохом вытащил проб­ку из тыквы-горлянки — сосуда, привязанно­го к седлу красным шнурком, и глотнул во­ды, теплой и затхлой.

Пот стекал с густых бровей. Опустив го­лову, судья протер глаза, взглянул вперед и замер, пораженный: прямо на него верхом на лошади, неслышно ступавшей по мягко­му мху, надвигалась мощная фигура. Всад­ник казался абсолютным двойником судьи: та же длинная борода и усы, такая же квад­ратная черная шапочка и коричневый халат с черным кантом, а к седлу красным шнур­ком с кисточкой привязана большая поры­жевшая бутылочная тыква.

Судья снова протер глаза. Взглянув во вто­рой раз, он вздохнул с облегчением. Суме­речный свет и уставшие глаза обманули его. Усы и борода незнакомца были тронуты се­диной, и сидел он верхом на старом длинно­ухом осле. Но через мгновение судья вновь насторожился: короткие пики лежали перед всадником поперек осла. Рука судьи потяну­лась назад — к рукоятке меча.

Человек остановился и в задумчивости уставился на судью своими большими гла­зами. Широкое лицо его было покрыто мор­щинами, и, хотя он ловко держался в седле, костлявые плечи выпирали под ветхой, за­платанной одеждой. То, что судья Ди при­нял за пики, оказалось всего-навсего парой костылей с загнутыми концами. Судья оста­вил меч и вежливо спросил:

— Почтеннейший, ведет ли эта дорога в Хэши?

Незнакомец ответил не сразу. Взгляд его был прикован к тыкве-горлянке, что висела у седла судьи. Улыбнувшись и в упор взгля­нув на Ди странными, поблекшими глаза­ми, старик произнес неожиданно звучным голосом:

Да, в конце концов она приведет вас в Хэши, доктор. Но окольным путем.

Старик принял судью Ди за врача, навер­ное, потому, что тот путешествовал без свиты, а еще из-за тыквы-горлянки, в которой обыч­но хранят свои снадобья доктора. И прежде чем судья успел разъяснить собеседнику его ошибку, тот продолжил:

— Я-то как раз выехал из города корот­кой дорогой, что идет вон там, немного по­дальше; охотно покажу вам путь, поскольку это займет лишь четверть часа. — Развернув осла, старик пробормотал: — Неплохо бы нам взглянуть на человека, которого выта­щили из реки. Возможно, он нуждается в вашей помощи, доктор.

Судья Ди хотел было сообщить, что он глава администрации Пуяна, уезда, распо­ложенного на севере провинции, но, пораз­мыслив, решил, что ему придется простран­но объяснять случайному встречному, поче­му официальное лицо путешествует в столь скромном облачении и без подобающей сви­ты. А потому он просто спросил:

— Каков род ваших занятий, почтен­нейший?

— Не имею таковых. Я просто странст­вующий монах. Даос.

— Понятно. А я принял вас за своего кол­легу. Что у вас в тыкве?

— Пустота, сударь. Всего лишь пустота, а это большая ценность, чем любое снадо­бье, которое может составить содержание вашей тыквы, доктор! Не сочтите за обиду. Пустота важнее, чем наполненность. Вы мо­жете взять самую лучшую глину и изгото­вить прекрасный сосуд, но, лишенный пус­тоты, сосуд будет бесполезен. Точно так же, как бы вы ни украшали дверь или окно, без пустоты они не найдут применения. — Ста­рик прищелкнул языком, трогая осла, и дал запоздалое пояснение: — Меня называют Наставником Тыквой.

Тот факт, что собеседник оказался даос­ским монахом и, следовательно, человеком, безразличным к любым общепринятым нор­мам поведения, освободил судью Ди от необ­ходимости сообщать свое имя и должность. И он спросил:

— Что вы там такое говорили о человеке, найденном в реке?

— Покидая город, я слышал, что два ры­бака вытащили на берег какого-то человека... Вот и короткая дорога. Я поеду впереди.

Узкая лесная тропка вывела их на вспа­ханное поле, где крестьянин в соломенной дождевой накидке выпалывал сорняки. По грязной колее путники выбрались на тракт, бежавший вдоль берега реки. Морось пре­кратилась, и легкий туман повис над широ­кой лентой бурой воды. В горячем влажном воздухе, сгустившемся под низким небом, не чувствовалось движения. Вдоль дороги тя­нулись опрятные домики, попадавшиеся путники были в приличной одежде. Ни од­ного нищего не встретилось всадникам.

— Похоже, это процветающий город, — заметил судья.

— Городок невелик, но получает хорошие прибыли благодаря речным перевозкам, ры­боловецкому промыслу и закупкам от дворцо­вого комплекса. Восточная часть города, та, что за сосновым лесом, — одно из император­ских владений. Западная — беднее. Люди обеспеченные живут в восточной части, вон там, за рыбным рынком. Я покажу вам две лучшие гостиницы — «Зимородок» и «Де­вять облаков». Если только вы не собираетесь остановиться у родственников или друзей...

— Нет, я здесь никого не знаю, просто проездом. Я вижу у вас пару костылей. У вас что-то с ногами?

— Одна хромает, да и другая не вполне в порядке. Здесь вы ничем не можете по­мочь, доктор! А-а, власти уже на месте про­исшествия. Бдительны, как всегда! Это оз­начает, что человек, выловленный из воды, больше не нуждается в ваших услугах, док­тор! Но давайте все-таки взглянем на него.

Напротив рыбного рынка на широком причале, около домика паромщика, собра­лась группка людей. Поверх голов столпив­шихся судья разглядел возвышавшуюся фи­гуру всадника. Позолоченный шлем с крас­ным плюмажем и красный шейный платок выдавали в нем капитана императорской гвардии.

Наставник Тыква сгреб свои костыли, сполз с осла и заковылял к толпе. Ослик, опустив одно ухо, занялся поисками съедоб­ного мусора между булыжниками. Судья Ди спешился и последовал за даосом. Зрители расступились, дав старику подойти, похоже, они хорошо его знали.