Астафьев Виктор Петрович
Затеси
Виктор Астафьев
Затеси
Содержание
Тетрадь первая. Падение листа
Поход по метам
Хлебозары
Родные березы
И прахом своим
Сильный колос
Лунный блик
Хрустальный звон
Сережки
Дождик
Предчувствие осени
Весенний остров
Марьины коренья
Герань на снегу
Хвостик
Костер возле речки
Ах ты, ноченька!
Земля просыпается
Летняя гроза
Зеленые звезды
Падение листа
Паутина
Первовестник
Синий свет
"Синичка"
Знак милости
Вкус талого снега
Мелодия
Строка
Приветное слово
Тетрадь вторая. Видение
Как лечили богиню
Домский собор
Кладбище
Звезды и елочки
Печаль веков
Миленький ты мой!
Окно
Голос из-за моря
Видение
Заклятье
Источник
Раньше здесь звонил колокол
Тоска по вальсу
Песнопевица
Гимн жизни
Одинокий парус
Божий промысел
Не запрягайте женщин в плуг
Никто нас не слышит
Непонятная жизнь
На дне реки
Пойти к Жуковскому
Манская грива
Ужасная дыра
Современные украшения
Отмщение
Лес Аденауэра
Праздник солидарности
Монблан
Тетрадь третья. Вздох
Вздох
Запоздалое спасибо
Тура
За что?
Тот самый Комаров
Кружево
Записка
Старая, старая история
Белое и черное
Старое кино
Медвидевы
Будни
Ужас
Задвижка
Первый комиссар
Временное жилище
Страх
Заморское чудо
Смерть охотника
На кого беда падет
Положительный образ
Вопрос ребенка
Предел
Из далекого сна
Послание во вселенную
Мне еще многое нравится
Долбят гору
Четыре плиточки жмыха
Ярцево-Ерцево
Как моя теща блюла нравственность
Одна минута
Тетрадь четвертая. Игра
Большой стратег
На закате дня
Деревенское приключение
Жучина
Бесплатный спектакль
У знаменитого профессора
Пила
Раскопки
Хреновина
Урбанизация
Достойный ответ
С кусоцькЕм
Такая се ля ми
Злая собачонка
Чужая обутка
Шопениана
Если это любовь
Дуга
Игра
Экзотика
Тоска
Современный жених
Нет, правильно!
Стоящая надпись
Высший подхалимаж
Шуточка
Восторженный идиотизм
Гоголевский тип
Остряки-профессионалы
Разговор вологодского поэта с рязанским прозаиком
Сила искусства
Все про всех знает
Заинтересованность
Наклепки
Сдались мне эти сапоги!
Эпидемия
Тетрадь пятая. Древнее, вечное
Древнее, вечное
Унижение
Крик в тайге
Кузяка
Тихая птица
Гнездышки
Алеха
Больные ламы
Жизнь Трезора
Ягодка
Бедный зверь
И милосердия...
Он живой!
Удар сокола
Радость первого полета
Зачем я убил коростеля?
Вороны-охотницы
Орлан-могильник
Крестьянин
Мертвый таймень
Летящая звезда
Старый корабль
Максик
Глухарь
Тетрадь шестая. Последняя народная симфония
Мечта
Рукавички
Последняя народная симфония
Развращенец
Так закалялась сталь
Исторический пример
Щелкунчик
Блажь
Поэты поют
Министр и поэт
Печален лик поэта
Приговор Федора Александровича
Выстоять
Ответ анониму
Все о тебе
Вам не понять моей печали
Благословляю вас
Есенина поют
Навеки спасибо
Самый памятный гонорар
Кленовая палочка
Счастье
Постскриптум
Больше жизни
Дед и внучка
Дуда
Город гениев
Ты под какой звездой была?
Последний трагик России
Раздумья в небе
Мультатули
Аве Мария
Афганец у ног президента
Тетрадь седьмая. Рукою согретый хлеб
Рукою согретый хлеб
Бритовка
Короткий привал
Искушение
Вербное воскресенье
Кровью залитая книжка
Горсть спелых вишен
Поросли окопы травой
Макаронина
Последний осколок
Травинка
Шрамы
Какое сырое утро
Гемофилия
Две подружки в хлебах заблудились
Генерал-холуй
В Польше живет "сибиряк"
Открытие костела
Богатые за бедных
Эх, судьба-судьбина
Орден смерти
Комментарий
Тетрадь 1. Падение Листа. Поход по метам (вместо предисловия)
Затесь -- сама по себе вещь древняя и всем ведомая -- это стЕс, сделанный на дереве топором или другим каким острым предметом. Делали его первопроходцы и таежники для того, чтобы белеющая на стволе дерева мета была видна издалека, и ходили по тайге от меты к мете, часто здесь получалась тропа, затем и дорога, и где-то в конце ее возникало зимовье, заимка, затем село и город.
В разных концах России название мет варьируется: "зарубы", "затесины", "затески", "затесы", по-сибирски -- "затеси". В обжитых и еще не тронутых наших лесах метами подобного рода пользуются и теперь лесоустроители, охотники, геологи и просто шатучие люди, искатели приключений, угрюмые браконьеры и резвящиеся дикие туристы.
Название таежных мет врубилось в мою память так прочно и так надолго, что по сию пору, когда вспомню поход "по метам", у меня сердце начинает работать с перебоями, биться судорожно, где-то в самой ссохшейся дыре горла, губами, распухшими от укусов, хватаю воздух, но рот забит отрубями комарья и мокреца; слипшаяся в комок сухая каша не дает продохнуть, сплюнуть. Охватывает тупая, могильная покорность судьбе, и нет сил сопротивляться этой разящей наповал даже могучее зверье, ничтожной с виду и страшной силе.
Мы артельно рыбачили в пятидесяти верстах от Игарки, неподалеку от станка Карасино, ныне уже исчезнувшего с берегов Енисея. В середине лета на Енисее стала плохо ловиться рыба, и мой непоседливый, вольнодумный папа сговорил напарника своего черпануть рыбы на диких озерах и таким образом выполнить, а может, и перевыполнить план.
На приенисейских озерах рыбы было много, да, как известно, телушка стоит полушку, но перевоз-то дороговат! Папа казался себе находчивым, догадливым, вот-де все рыбаки кругом -- вахлаки, не смикитили насчет озерного фарта, а я раз -- и сообразил!
И озеро-то нашлось недалеко от берега, километрах в пяти, глубокое, островное и мысовое озеро, с кедровым густолесьем по одному берегу и тундряное, беломошное, ягодное -- по другому.
В солнцезарный легкий день озеро чудилось таким приветливым, таким дружески распахнутым, будто век ждало оно нас, невиданных и дорогих гостей, и наконец дождалось, одарило такими сигами в пробную старенькую сеть, что азарт добытчика затмил у всей артели разум.
Построили мы плот, разбили табор в виде хиленького шалашика, крытого лапником кедрача, тонким слоем осоки, соорудили нехитрый очаг на рогульках, да и подались па берег -- готовиться к озерному лову.
Кто-то или что-то подзадержало нас на берегу Енисея. Нa заветное озеро собралась наша артель из четырех человек -- двое взрослых и двое парнишек -лишь в конце июля.
К середине лета вечная мерзлота "отдала", напрел гнус, загустел воздух от мощной сырости и лесной гнили, пять километров, меренных на глазок, показались нам гораздо длиннее, чем в предыдущий поход.
Плотик на озере подмок, осел, его долго подновляли -- наращивали сухой слой из жердей, поспешно и худо отесанных -- все из-за того же гнуса, который взял нас в плотное грозовое облако. Долго мужики выметывали сети -нитки цеплялись за сучки и заусеницы, сделанные топорами на жердях и бревнах, вернулись к табору раздраженные, выплеснули с досадой чай, нами сваренный, потому что чай уже был не чаем, а супом -- столько в него навалилось комара.
Но мы еще не знали, что ждет нас в ночь, в светлую, "белую", как ее поэтично и нежно называют стихотворцы, чаще всего городские, созерцающие природу из окна.
В поздний час взнялось откуда-то столько гнуса, что и сама ночь, и озеро, и далекое, незакатное солнце, и свет белый, и всЕ-всЕ на этом свете сделалось мутно-серого свойства, будто вымыли грязную посуду со стола, выплеснули ополоски, а они отчего-то не вылились на землю, растеклись по тайге и небу блевотной, застойной духотой.
Несмолкаемо, монотонно шумело вокруг густое месиво комара, и часто прошивали его, этот мерный, тихий, но оглушающий шум, звонкими, кровяными нитями опившиеся комары, будто отпускали тетиву лука, и чем далее в ночь, тем чаще звоны тетивы пронзали уши -- так у контуженых непрерывно и нудно шумит в голове, но вот непогода, нервное расстройство -- и шум в голове начинают перебивать острые звоны. Сперва редко, как бы из высокой травы, дает трель обыгавший, резвости набирающий кузнечишко. А потом -- гуще, гуще, и вот уж вся голова сотрясается звоном. От стрекота кузнечиков у здорового человека на душе делается миротворно, в сон его тянет, а контуженого начинает охватывать возбуждение, томит непокой, тошнота подкатывает...
Сети простояли всего час или два -- более выдержать мы не смогли. Выбирали из сетей только сигов, всякую другую рыбу -- щук, окуней, сорогу, налимов -- вместе с сетями комом кинули на берегу, надеясь, как потом оказалось, напрасно, еще раз побывать на уловистом озере.
Схватив топор, чайник, котелок, вздели котомки, бросились в отступление, к реке, на свет, на волю, на воздух.
