Петр Бородкин

ТАЙНЫ ЗМЕИНОЙ ГОРЫ

Самые знатные вельможи открыто завидовали богатству русского горнозаводчика Акинфия Демидова. А Демидову — все мало.

С необозримых просторов к востоку от Каменного пояса просачивались смутные слухи о подземных рудных кладовых.

Демидов приказал слугам привести трех олонецких старцев, немало искушенных в рудных поисках, — Матвея Кудрявцева да братьев Кабановых — Леонтия и Андрея.

Старцы поясно поклонились да и застыли так. Демидов властно приказал:

— Встаньте прямо, чтобы лица ваши видел… Вот так-то! Коли на душе что зловредное или поганое таится, глаза скажут.

На то Леонтий Кабанов ответствовал с дрожью в голосе:

— Нешто нам, благодетель, пристало зловредничать или перечить. Телом и духом немощны мы…

Испуг и смирение на лицах старцев понравились Демидову.

Он заговорил мягче, спокойнее:

— Идти вам в Сибирские уезды — Томский и Кузнецкий. Медные и иные руды приискивать. Усердие и труды ваши не оставлю без внимания. В путь-дорогу, старички, с богом…

Старцы особо не спешили в путь. Пристально приглядывались к незнакомым местам, а пуще всего прикипали к встречным людям с дотошными расспросами.

На берегу Иртыша к ним на отблеск ночного костра пришел безвестный человек. Вольным назвался и заговорил, как с давнишними знакомыми.

— Хорошо на воле-то! Пропитание промышляй, как подручнее. Я, к примеру, летним временем рыбешку ловлю, зимой — разного зверя бью.

— А как хлебушком-то обходишься? — полюбопытствовали старцы.

— Хе! Вольной птахе все доступно и подручно. Не сидит она на месте, от каждой ветки пропитание берет. Вот так и я. Истоптал обские берега, надоело — на Иртыш перемахнул.

Старцы насторожились и про себя смекнули: «Видно, бывалый человек и для нас не без пользы…» Стали не в меру хлебосольствовать. После ужина человек заговорил на утеху старцам:

— В тамошнем, Кузнецком, уезде нет числа медным рудам. Без пользы лежат, человека ждут…

Старцы подскочили, будто кто пятки подпалил им угольками, и в один голос:

— Как найти места те?

— Есть там озеро. Колыванским прозывается. Окрест его и руды залегают.

В благодарность за услышанное старцы поделились провиантом с незнакомцем и снова в путь. Не одну тысячу верст отмеряли. Больше года провели в дороге. Ковыльные, не тронутые сохой степи, дремучие нехоженые леса, поднебесные горные вершины, глубокие увалы — сколько их осталось позади!

В погожий летний день глаза старцев ослепила диковинная картина. В каменистых берегах, покрытых редколесьем, плескалась, искрила на солнце вода. На берегах — каменные изваяния причудливых форм, точно сказочные богатыри, которым поручено охранять воду от набегов злых ветров. И все же ветры обманывали неусыпных стражей — спускались сверху или прорывались по узким каменным коридорам. Тогда от набегавших волн в округлой прибрежной гальке рождались таинственные шорохи и перезвоны. Светло-зеленая вода так прозрачна, что при тихой погоде впору считать разноцветные камешки на дне, любоваться плавным и бесшумным ходом рыбьей молоди.

Старцы протерли слезящиеся глаза, обрадованно изрекли:

— Оно и есть самое, озеро Колыванское.

— Эка божья благодать!

— Приволье бесконечное!

Старцы обосновались в укромной озерной бухте и принялись обшаривать окрестности по-песьи, челноком, чтобы не пропустить рудных мест. Диву давались они. В прозрачном воздухе горные вершины казались совсем рядом, на самом же деле, пока достигнешь их, ноги повывернешь в суставах.

— Вот и выходит, — молвил один из старцев, — глазкам видно, да ножкам обидно.

Старцы настойчиво пробирались через увалы и лесную чащобу к самой Синюхе. Возле нее, на гребне каменной хребтины, чернели наружные разносы. Когда-то в далекие времена неведомые чудаки[1] копали здесь руды, выплавляли медь для выделки оружия и домашней утвари. Разносы густо поросли травами и кустарниками — время постаралось скрыть следы человеческого труда.

Бывалые старцы без труда обнаружили медную руду. Они спешили в поисках, чтобы миновать на обратном пути трескучих морозов и свирепых буранов. Чуть живые добрались до Невьянска перед праздником покрова.

Акинфий Демидов находился в отлучке по заводским делам. Приказчики же, узнав, что рудоискатели вернулись с «полной», проявили небывалую заботу — приказали весь день жарко топить баню.

Вечером старцы усердно принялись выгонять дорожную простуду. В густом горячем тумане свертывались в трубочку березовые листья, а старцам нипочем: тело исстрадалось по настоящему теплу. Вениками хлестались отчаянно, до потемнения в глазах и кумачового налива кожи. Потом студили кровь для нового захода — жадно глотали ледяной квас, опрометью выскакивали наружу, с задорным покрякиванием катались по иссохшему, колючему бурьяну.

Леонтий Кабанов, самый рьяный поклонник обжигающего пара, сдал на шестом заходе, замертво скатился вниз. Товарищи не растерялись: такое случалось не раз и ранее. Даже лекаря не кликнули. Ушатами холодной воды, умелыми кровопусканиями вернули к жизни недвижимое тело.

Возвратившийся Акинфий Демидов потребовал старцев к себе. Редко выпадала такая честь простому, безвестному человеку — переступать порог роскошных демидовских покоев. Не успевшие как следует обсохнуть старцы поспешно расчесали бороды, пригладили остатки волос на головах и обрядились в лучшие, свежие одежды.

— Наслышан, старички, об удаче вашей! Молодцы, что не отступились от задуманного! Как живы-здоровы?

В голосе могущественного владыки — ласковые нотки, в глазах — веселый жгучий блеск. Демидов широко взмахнул полой тяжелого бархатного халата, по комнате пробежал ветерок.

— К столу, старички, садитесь, хлеба-соли отведайте!

От множества горевших свечей в горнице светлынь, как при ярком летнем солнце. В позолоте люстр трепетно дрожат огненные сполохи. На столе выстроились длинными рядами диковинные бутылки, жбаны, кубки. В глубоких серебряных блюдах, золотых тарелках — самые изысканные яства. От слепящего блеска золота, серебра и хрусталя, от незнакомых тонких запахов старцы молча и боязливо ежатся на стульях. Демидов наполнил хрустальные кубки вином из темной с замысловатыми узорами бутылки.

— Так повелось на Руси — за добро платить добром. За ваши годы и здоровье, старички!

Старцы к кубкам не притронулись, а лишь теснее сдвинули стулья.

— Ай не по вкусу заморское вино?

Леонтий Кабанов первым сбросил петлю с языка, от низкого поклона едва не переломился в спине.

Робко ответил удивленному хозяину:

— Не по нам, благодетель, такие вина. Если бы русской браги или перестоявшего кваску… тертой редьки или хренку.

— Быть по-вашему, старички! — Демидов с улыбкой налил браги, придвинул посудины с постной пищей.

Старцы пили степенно и густо крякали, часто и без надобности вытирали бескровные губы длинными рукавами рубах. Ели осторожно и немного, вроде для приличия. Такое воздержание пришлось по душе хозяину, и он после третьего кубка вина, совсем повеселев, приказал слуге:

— А ну, неси шкатулку!

Старцы дружно отпрянули от стола, когда перед каждым оказался кожаный мешочек, до отказа набитый серебром. В крестных знамениях часто замахали руками, словно отгоняли растревоженных ос.

Демидов следил за старцами с затаенной, выжидательной улыбкой. Думалось ему, что рудознатцы с ума спятили, коли от денег, как от чумы, шарахаются. И вместе с тем хотелось верить, что деньги уцелеют, останутся при нем.

— Ну что же вы, берите — ваше заслуженное!

Старцы забубнили в оправдание:

— Свят! Свят! Затем ли тебе, благодетель, службу сослужили, чтобы деньги — сатанинское зло — принять. Годы наши такие, что одна нога на земле, другая в царстве небесном. Приспело о спасении душ подумать…

— То похвально, старички. — В голосе Демидова послышалось успокоение, и он вяло спросил: — Чего же вы все-таки хотите?

Тогда Леонтий Кабанов сказал про сокровенное:

— Края тамошние, благодетель, привольные, обильные. Приглядели мы в Белоярской слободе, что недалеко от могучей реки Оби, место для поселения. Поклонению господу-богу намерены отдать остаток дней своих, дабы заслужить вечное прощение в грехах земных. Велел бы, благодетель наш…

Старцы, как по тайному сговору, рухнули на колени, и Леонтий Кабанов простонал:

— Велел бы, благодетель наш, для тамошнего храма божьего отлить колокол пудов на тридцать. Лучшей награды за труды не мыслим.

Открытие олонецких стариков обещало немалые выгоды. Требовалось прочно закрепить право на него.

На другое же утро Демидов спешно выехал в Екатеринбург, чтобы объявить об открытии Сибирскому обер-бергамту[2] и добиться разрешения на постройку медеплавильного завода. Давнишнего приятеля генерал-лейтенанта Геннина,