Чингиз Абдуллаев

Закат в Лиссабоне

Раньше, в спокойные годы, я иногда спрашивал

себя, что я стал бы делать, если бы вдруг узнал,

что мне осталось жить только месяц.

И никогда не мог ответить на этот вопрос.

Каждая вещь раздваивалась и обращалась

в свою противоположность. То мне казалось,

что я непременно должен что-то предпринять,

то вдруг оказывалось, что именно этого

я ни в коем случае делать не должен.

Так было и сейчас.

Уже стемнело, но электричество не зажигали.

Я догадался, что это из-за меня.

Хозяева, видимо,

знали откуда-то, что нельзя зажигать свет, пока

на небе не появятся три звезды.

Комнату заполнили тени. Тени прошлого.

Тоска и томление стародавних

субботних сумерек настигли

меня здесь.

Глава первая

…И когда раздается неожиданный телефонный звонок, ты понимаешь, что сейчас произойдет не просто контакт с еще неведомым тебе человеком. Ты осознаешь, что в эту секунду Провидение само протягивает тебе руку и посредством другого человека пытается изменить твою судьбу. Дронго посмотрел на звонивший телефон и поднял трубку.

— Добрый вечер, — услышал он голос Владимира Владимировича.

— Здравствуйте, — ответил Дронго. Он еще не знал, насколько этот вечер будет добрым.

— Ты не в настроении? — спросил старый знакомый.

— Это зависит от того, что именно вы мне скажете, — пробормотал Дронго. — Я совсем не уверен, что вы звоните лишь затем, чтобы пожелать мне доброго вечера или поболтать о погоде. Я очень ценю ваше внимание и бережное отношение ко мне, но, боюсь, вы, как всегда, звоните по очень конкретному поводу.

— Ты стал меланхоликом, — заметил Владимир Владимирович.

— И уже давно, — отозвался Дронго, — мне казалось, что вы должны были уже привыкнуть к этой особенности моего характера.

— Именно поэтому я и звоню. Чтобы немного развеять твою меланхолию. Ты можешь приехать ко мне?

— Прямо сейчас? Между прочим, уже восьмой час вечера и на улице идет дождь.

— Между прочим, дождь прекратился, а засыпаешь ты обычно под утро, — напомнил Владимир Владимирович.

— Иногда я думаю, что вы знаете и о моих снах, — пробормотал Дронго. — Ладно, я приеду к вам через полчаса. Только не говорите, что вы приготовите для меня роскошный ужин.

— Не приготовлю. Могу угостить кофе. Хотя кофе ты у нас не пьешь. Ну, найду для тебя чашку чая. Приезжай, кажется, нам есть о чем поговорить.

Дронго положил трубку и посмотрел на себя в зеркало. Сорок четыре года. Усталое выражение лица, уже заметная седина на висках, начинающие куститься брови, внимательный взгляд темных глаз, твердо сжатые губы. Из зеркала на него смотрел мужчина средних лет. Дронго подмигнул сам себе и пошел одеваться.

Они были знакомы уже много лет. Владимир Владимирович традиционно выходил на связь только в случаях острой необходимости. Просто так они почти не виделись и не разговаривали. Владимир Владимирович провел два десятка лет на службе за рубежом, и уже тогда Дронго обрел в его лице надежного союзника и друга, который не раз поддерживал его в сложную минуту. С тех пор у каждого остались свои воспоминания — и о прежних встречах, и о совместных разговорах. Теперь, вернувшись в Москву, Владимир Владимирович вышел на пенсию и был своеобразным связным между спецслужбами и Дронго, на помощь которого, в свою очередь, всегда мог рассчитывать. Особенно когда ситуация требовала участия эксперта такого высокого класса.

Дронго приехал ровно через полчаса. Он поднялся по лестнице и позвонил. Его всегда поражала способность Владимира Владимировича оказываться за дверью именно в тот момент, когда он звонил. Словно его старый друг специально вычислял миг, когда гость приблизится к двери и протянет руку к звонку. Ведь хозяин квартиры хромал и не мог передвигаться столь стремительно. «Возможно, он прислушивается к движению лифта», — иногда думал Дронго. Но, даже поднявшись по лестнице пешком и стараясь не шуметь, он всегда обнаруживал Владимира Владимировича открывающим дверь спустя лишь мгновение после звонка. Улыбаясь своим мыслям, Дронго вошел в отворившуюся дверь.

— Ты специально не пользуешься лифтом? — спросил хозяин квартиры.

Ему было под семьдесят. Коротко стриженные седые волосы, одутловатое лицо, глубоко посаженные светлые глаза.

— А вы все время стоите за дверью и ждете, когда я позвоню? — в свою очередь спросил Дронго. — Или у вас есть какой-то фирменный секрет? Давно собирался выяснить, как вы узнаете о моем появлении?

— Не скажу, — добродушно усмехнулся Владимир Владимирович. — Пусть это останется моей маленькой тайной. Хотя на это трудно надеяться, говоря с человеком, который специализируется на раскрытии тайн. Проходи в комнату нас с тобой ждет очень интересный разговор. Чай я тебе уже приготовил.

За столом Дронго, верный своей привычке, устроился так, чтобы оказаться лицом к двери. Хозяин дома сел напротив него и долго молчал, прежде чем начать разговор.

— Ты недавно вернулся из Ростова? — начал наконец Владимир Владимирович. — Говорят, ты выступал в суде как адвокат?

— Это был не совсем удачный опыт, — ответил Дронго, — мой подзащитный получил двенадцать лет тюрьмы. Но объективности ради скажу, что мы все же спасли его от пожизненного наказания…

— Значит, ты мог стать неплохим адвокатом. Хотя не думаю, что тебе понравилось бы работать в этом качестве.

— Мне уже давно не нравится работать ни в каком качестве, — признался Дронго. — Однако это не относится к нашему сегодняшнему разговору. Если вы позвонили и так неожиданно попросили меня приехать, то можно догадаться о цели нашей встречи. Чем я могу помочь?

— Ты бывал раньше в Португалии? — поинтересовался Владимир Владимирович.

— И не один раз, — ответил Дронго, — в прошлом году я даже попытался отдохнуть в Алгарве, когда там произошли два загадочных убийства. Если вы помните, мне пришлось тогда искать убийцу…

— И ты его нашел. — Его собеседник ничего не спрашивал, он просто констатировал факт.

— Кажется, да. Хотя отдых мне сорвали. Зачем вы спросили про Португалию?

— Тебе могут оплатить поездку в эту страну. Может, тебе стоит слетать туда еще раз?

— Ненавижу летать, — напомнил Дронго, — тем более так далеко. Зачем мне нужно лететь в Португалию?

Владимир Владимирович не спеша подвинул к себе чашку кофе и начал рассказывать:

— В конце девяносто первого, когда пытались провести реорганизацию бывшего КГБ, разведка была уже самостоятельным учреждением, которое возглавил Примаков. Ты помнишь, как тогда было.

— Поэтому разведка и сохранилась, — заметил Дронго, — иначе всех связных давно бы пересажали, а всех агентов перевербовали. Им тогда удалось сохранить свою структуру просто чудом. Хотя в МИДе их очень сильно потеснили.

— Это так, — согласился Владимир Владимирович, — но с тех пор прошло уже много лет. Нам казалось, что все возможные негативные последствия того периода уже могут считаться несколько нивелированными, однако каждый раз всплывают все новые обстоятельства.

— И будут всплывать, — не выдержал Дронго. — Извините, что я вас перебиваю. А вы полагали, что может быть иначе?

Владимир Владимирович ничего не ответил. Немного помолчав, он продолжил так, словно не слышал вопроса:

— Первое главное управление КГБ СССР состояло из множества управлений и отделов. В их числе было специальное управление «Т». Ты помнишь, чем оно занималось?

— Управление по проведению активных действий за рубежом.

— Правильно. А еще было абсолютно засекреченное управление «РТ», созданное уже в последние годы существования КГБ. Оно занималось операциями на территории собственной страны.

— Их тогда расформировали, — нахмурился Дронго.

— Верно. И некоторые сотрудники перешли в другие подразделения. А некоторые уволились. Тогда никто не думал о будущем! Всем казалось, что общий распад носит неуправляемый характер, и это навсегда, — в сердцах произнес Владимир Владимирович. — Как подумаю, сколько людей пострадали в республиках Прибалтики только потому, что честно служили своей стране, или в бывшей ГДР, где их до сих пор преследуют… — Он махнул рукой, не собираясь развивать эту больную для него тему. — В общем, тогда ушли многие профессионалы. И среди них — те, кого нельзя было отпускать. Но они ушли, так как оказались гражданами новых стран, возникших после девяносто первого года. Из Прибалтики тогда хотя бы постарались вывезти документы. Вывозили все, что можно: агентурные донесения, списки агентов, явочных квартир, сведения об источниках финансирования, возможных связях. В общем, почистили архивы основательно. А в Средней Азии их не трогали. Эти республики считались заповедниками социализма. Потом, конечно, спохватились… — Владимир Владимирович снова замолчал.

Дронго посмотрел на своего собеседника и попросил:

— Давайте без воспоминаний, они одинаково неприятны и для вас и для меня. — Затем, чтобы вернуться к теме встречи, задал вопрос: — И что? Вашим друзьям понадобился кто-то из исчезнувших тогда офицеров?

— Да.

— Кто?

— Полковник Кахаров. Мумин Кахаров. Его тогда послали в Таджикистан. Решили, что он, как местный уроженец, сумеет оказать помощь органам КГБ в Ленинабадской области. Как тебе это нравится? Профессионала, который действовал за рубежом, специалиста высшей квалификации вдруг переводят из Москвы в Таджикистан. И даже не в столицу. Считалось, что таким образом они укрепляют местные кадры. Можешь себе представить, в каком он был состоянии?