Бурцев В Л

Календарь Русской Революции (Апрель)

В. Л. Бурцев

"Календарь Русской Революции"

(изд. 1907, 1917г.)

- АПРЕЛЬ

{97}

АПРЕЛЬ.

1.

1878. Массовые высылки студентов из Киева.

1881. Конфирмация приговора по делу 1-го марта.

-,,- В СПБ. арестовали на улице Гр. Исаева, видного деятеля партии Народной Воли, он судился в феврале 1882 г.

1892. Вышел № 1 "Летучих листков" группы народовольцев. Группа народовольцев издала всего 4 номера листка, много народных брошюр, прокламаций. По делу этой группы привлекались Федулов, Астырев, Александров, Белевский, Прейс и др.

1905. Столкновение рабочих с полицией около народной столовой в Сормове близ Нижнего-Новгорода.

-"- Рабочая манифестация в Гельсингфорсе с требованием всеобщего избирательного права.

2.

1878. Демонстрация на панихиде по Сидорацком в СПБ.

1879. Народный бунт в Ростове на Дону.

При участии революционеров рабочие разбили квартиры полицеймейстера, пристава, исправника и уничтожили в полицейском управлении и двух полицейских частях все дела. 3 дня город был в руках рабочих.

-"- Покушение А. К. Соловьева на жизнь Александра II.

Покушение это было сделано при помощи отдельных членов {98} общества "Земля и Воля", несмотря на протесты большинства. На собраниях, на которых обсуждалось дело, принимали участие

А. Квятковский, А. Михайлов, А. Зунделевич, Г. Гольденберг, Кобылянский. Самый факт был выполнен Соловьевым единолично. Он стрелял в государя близ Зимнего дворца, но промахнулся. Он был арестован на месте и в мае повешен.

1902. Покушение Балмашева на мин. вн. дел Д. Сипягина.

По постановлению Б. О. партии с. - р., Балмашев убил мин. вн. дел Сипягина в здании Государственного Совета, явившись к нему в виде адъютанта вел. кн. Сергея Александровича.

1905. Демонстрация в Варшаве по поводу смерти в Павиаке рабочего Израиля Гравера, умершего после 7-ми дневной голодовки.

По призыву Варшавского Комитета Бунда, к Павиаку собралось на похороны Гравера свыше 30.000 рабочих. Но администрация запретила выдать тело покойника. С революционными песнями толпа стала демонстративно расходиться по городу.

На Смочьей улице в толпу демонстрантов патруль дал несколько выстрелов, которыми трое демонстрантов - Каган, Гоберштейн и Гольдман убиты наповал, и 20 чел. тяжело ранены. Из числа раненых через несколько дней умерли студент С. Марголин и Ф. Грабельская. В память погибших 2-го апреля состоялась однодневная забастовка.

1906. В Борисоглебске убит, по постановлению летучего отряда партии с. - р., подъесаул Аврамов, в виде мести за истязания Спиридоновой.

1881. В СПБ. утром в 10 ч. на Семеновской площади повешены Желябов, Перовская, Кибальчич, Т. Михайлов и Рысаков.

4.

1866. Первое в России покушение на цареубийство Дм. Каракозова. 1899. Суд над рабочими фабрик Паля и Максвеля в СПБ.

{99}

1902. Назначение бывшего директора Департамента Полиции

В. К. Плеве министром внутр. дел.

1906. Опубликован указ о внешнем займе накануне созыва первой Государственной Думы.

-,,- По дороге в Грозный убит подполковник Добровольский, начальник Венденского округа в Прибалтийском крае.

5.

1847. Арест. Т. Шевченко.

1879. Учреждение временных генерал-губернаторств. После покушения 2 апреля Лорис-Меликов был назначен в Харьков, Тотлебен - в Одессу.

1897. Избиение казаками стачечников в Новой бумагопрядильне в СПБ.

1904. Дело черниговской типографии партии с. - р. в Киевской суд. палате. А. Криницкий, Б. Шапиро и Ц. Каменецкая приговорены к лишению всех прав состояния и ссылке на поселение.

1905. Процесс И. Каляева в Москве.

4 февраля в карету великого князя Сергея Александровича была брошена бомба. Взрывом убит великий князь, один из главных представителей и руководителей реакционной, партии, друг Плеве и Сипягина, последовательно, выдвигавший Боголепова, Булыгина и Трепова. Бросивший бомбу был И. П. Каляев. Когда рассеялся дым, он был схвачен городовыми и сыщиками. "Чего вы держите, не убегу, - сказал он, - я свое дело сделал". Он поражал всех своим поведением, какая-то неудержимая радость охватила все его существо. В порыве восторга он кричал на извозчике: "Да здравствует свобода, долой правительство, да здравствует партия социалистов-революционеров".

На допросе держал себя гордо и вызывающе, неизменно шутя и смеясь, порою презрительно издеваясь над теми, в чьей полной власти он оказался. Таким же, неизменно счастливым и уверенным явился он на суд и речь свою начал гордым заявлением; "Я не признаю вашего права судить меня, я не подсудимый, я ваш пленник. Я - один из народных мстителей, социалист и революционер.

{100} Судить нас может только сама эта великомученица истории Россия. Вы объявили войну народу, мы приняли вызов, Я жалею лишь о том, что у меня не тысячи жизней - я все их отдал бы". "Мое предприятие закончилось успехом, - говорил он в заключении. - И таким же успехом увенчается, несмотря на все препятствия, и деятельность всей партии, ставящей себе великие исторические задачи. Я твердо верю в это, и я рад, я горд возможностью умереть за нее с сознанием исполненного долга". Отвергнув все искушения и предложения властей, он пишет матери перед смертью: "...пусть же ваше горе потонет в лучах того сияния, которым светит торжество моего духа".

Выслушав приговор, он сказал: "Я счастлив вашим приговором; надеюсь, что вы решитесь исполнить его надо мною так же открыто и всенародно, как и я исполнил приговор партии социалистов-революционеров". Но за твердою нравственною бронею борца в Каляеве сказывалась чуткая и сложная душа поэта, восприимчивая ко всему прекрасному, нежная и чистая, как у ребенка. Он всегда производил впечатление человека "не от мира сего". В серой, обыденной действительности, в мире повседневной жизни он казался каким-то случайным гостем. И тот шутливый юмор, с которым он относился к себе и к окружающему, казалось, должен был скрадывать то режущее противоречие, в котором находился этот порывистый мечтатель ко всему обыденному, ежедневному...

Он вырос в Варшаве в бедной семье. Отец его был крестьянин, бывший дворовый, впоследствии унтер-офицер и околоточный надзиратель, не смотря на полицейский мундир, сохранивший честность и передавший сыну ненависть к ужасам крепостничества, твердость характера, выносливость. Мать его была полька из разорившейся польской шляхетской семьи. Ей он обязан своей впечатлительностью, любовью к прекрасному, художественной восприимчивостью своей души и той мечтательностью, о которой он говорит в одном из своих стихотворений:

"Мечтательный ум мне природа дала,

Отвагу и пыл к порыванью,

Ах, ненависть в сердце так жизнь разожгла

И чуткость внушила к страданью".

Именно эта чуткость к страданью толкнула его на путь революции, и только условия русской жизни сумели пробудить в {101} его душе ненависть, которая по существу была чужда его мягкой душе, прекрасной, как гармоничный аккорд. В 1887 г. он окончил Апухтинскую гимназию, известную своим ультра-черносотенным духом; из нее он вынес уже окрепшую ненависть к существующему строю. Живя в Москве, слушая лекции на истор. филологическом факультете, он писал в газетах, переводил, давал уроки, спасаясь этим от нищеты. К революционному движению пока не примыкал, стараясь разобраться в захватившем тогда всю молодежь марксизме.

В это время он принимает участие в студенческом движении, попадает в тюрьму, а затем отдается активной революционной работе в рядах соц. демократии. Но остаться марксистом он долго не мог. Его мятежный дух не мог ужиться в рамках узкой марксистской догмы, тогда переживавшей стадию умеренного "экономизма". Одно время он увлекается "Искрой", которая, как ему казалось, пролагает для с.- д.-зма новые, более широкие пути; но это увлечение скоро сменяется разочарованием. Его революционная и пылкая натура жаждала боевого размаха, жаждала счастья борьбы. Он становится в ряды партии социалистов-революционеров. Деятельность террориста дала ему то, чего жаждала "мятежность" его духа, но и в террористической деятельности он остался тем же нежным и задумчивым, с тем же мечтательным умом романтика и символиста и с чуткой, детски-чистой душой. Лучше всего характеризует его следующий факт.

Он мог убить великого князя еще 2-го февраля, когда тот проезжал в театр вместе со своей женой и детьми одного из великих князей. Каляев уже подбежал к карете со снарядом в руке, уже сделал полувзмах, - но рука его опустилась - он увидел двух детей и женщину... Он не бросил снаряда, хотя под защитой вечерней темноты мог бы легко скрыться на безлюдной Воскресенской площади и, хотя рисковал упустить совершенно случай добраться до великого князя... Подобным же образом и 4-го числа он имел возможность с равным успехом, но с большими шансами на побег, бросить бомбу на Тверской улице - но там могли быть лишние случайные жертвы. Он менее всего думал о спасении своей жизни, он скорее мечтал отдать ее, скрепить собственной смертью свое дело:

"Рази ж врага, мой честный меч!

Я твой, весь твой, о, родина, о, мать!"

{102} Подвиг был для него не только долгом, но пламенной затаенной мечтой. В письме к товарищам он пишет в ожидании смерти: "Вся жизнь чудится мне сказкой, как будто все то, что случилось со мной, жило в моем предчувствии и зрело в тайниках сердца для того, чтобы вдруг излиться пламенем ненависти и мести за всех". Глубоко драматично было его свидание с великой княгиней, посетившей его в тюрьме. Он отнесся к ней глубоко-человечески, со всем уважением к ее предполагаемому горю. Но результатом свидания был ряд газетных слухов о том, что будто Каляев поколебался, изъявил раскаяние и т. п. И вот, узнав об этом, Каляев пишет великой княгине гордое, резкое, уничтожающее письмо... В этом письме он между прочим пишет: "...дело 4-го февраля я исполнил с истинно-религиозной преданностью, - в этом смысле я религиозный человек, но религия моя социализм и свобода". Действительно, всего характернее для него было именно религиозное отношение к борьбе, к революционному и партийному долгу. Об этой же черте свидетельствует и одно из его стихотворений: