Татьяна Александрова

Кузька в лесу

(Домовенок Кузька – 2)

В МАЛЕНЬКОЙ ДЕРЕВЕНЬКЕ

В маленькой деревеньке над небольшой речкой в избе под печкой жили-были маленькие глунпые домовята, а среди них Кузька. Было это полнтора века назад. Кузьке тогда только-только шесть веков исполнилось

Однажды люди ушли в поле, а взрослые домовые – в гости к полевикам.

Домовята остались одни. Вылезли из-под печки, хозяйничают в избе. Афонька с Адонькой выскребли чугуны, горшки, сковородки, вылизали до блеска, зовут всех полюбоваться. Сюр притащил обувь, какая под руку попалась, поплевал на неё, вытер краем рубахи, дал всем примерить. Принёс с улицы одинокий лапоть, и все по очереди прыгали в нём на одной ножке. Сосипатрик с Куковякой прогнали из-под лавки мышей и тараканов, нашли горошины, орешки и пуговицу. Горошины и орехи съели. Полюбовались, как блестит пуговица, унесли её под печку и спрятали в большой зелёный сундук.

Кузька любил подметать. Пыль из-под веника – к потолку! Степенный Бутеня отнял веник, и Кузька вместе с лучшим другом Вуколочкой глядел с подоконника, как сердито Бутеня двигает веник и как весело бежит за веником чистая дорожка.

Вдруг домовятам почудилось, что идут люди. Скорей под печку. Притаились, слышно стало, как шуршат и шныряют мыши. Вуколочка молчал, а потом мяукнул и запел:

Ходит Васька серенький, Хвост у Васьки беленький, Глазки закрываются, Когти расправляются

Играют в кошки-мышки. А настоящие мыши дразнятся: "Мы усатенькие, мы хвостатенькие! А вы и велики, и толсты, и лохматы, и конопаты! Ни усов, ни хвостов! Не похожи на мышей ни норовом, ни говором! И на кошек не похожи!

Ни пастью, ни мастью! Глаза не вертучие! Лапы не цапучие!"

И тут Кузька увидел, что с потолка падает уголёк, хорошенький, красненький.

Кузька знал, что любоваться угольком нельзя. Надо сразу наступить на него лаптем, тридцать три раза топнуть, тридцать три раза повернуться, и никакой беды не жди. Но глупый домовёнок радостно завопил:

– Ребятушки-домовятушки! Ступайте сюда! Будем играть в мужичков-пожарничков!

Уголёк раздули, подстелили ему соломки, угостили щепками. И запел, заплясал огонь. Давай всех кусать, обижать, обжигать. Домовята от него, а он вдогонку. И ест по пути всё без разбора: перины, сенники, подушки. Чем больше ест, тем сильнее становится. Кинули в него скамейкой, табуреткой – съел и не подавился. Жаром пышет. Красными искрами сверкает. Чёрным дымом глаза ест, серым дымом душит. Домовята – под стол и ревмя ревут:

– Огонюшко-батюшка! Не тронь, пожалей! Вдруг из огня голос:

– Детушки! Бегите сюда! Домовята ревут:

– Огонь нас кличет, съесть хочет!

Но Кузька догадался, что огонь шумит-гудит без слов и что зовёт домовят дед Папила. Ухватил Кузька Вуколочку – и на голос.

– Ой! Огонь Кузьку съел, Вуколочкой употчевался! – плачут домовята.

А Кузька, цел-невредим, уже тащит за руки Сюра с Куковякой. Остальные следом бегут. Дед всех пересчитал, отправил на волю, а Кузьку оставил:

«Жди, не пугайся!» – и в огонь. Бороду опалил, но вынес два сундука, большой и маленький. Маленький отдал Кузьке:

– Выручай, внучек! Две ноши не по силе. Сундучок лёгонький, домовёнок на ногу быстрый. Обогнал дедушку, выскочил на белый свет и пустился без оглядки. А огонь шумит:

– Стой! Догоню! У-у-у!

Оглянись Кузька, он увидел бы, то не огонь за ним гонится, а низко-низко летит в ступе Баба Яга. Тянет руки, хочет схватить домовёнка с сундучком.

Но тот забежал в лес. Пришлось Бабе Яге подняться выше деревьев:

– Не уйдёшь! Поймаю! Улюлю! Долго ли бежал, Кузька и сам не знает.

В БОЛЬШОМ ЛЕСУ

Маленький домовёнок с размаху налетел на огромное дерево и кувырк вверх лаптями. Дерево так стукнуло его по лбу, что искры из глаз посыпались.

Кузька зажмурился, чтобы от них лес не загорелся. А дерево шумит:

– Куда бежишь? Почто спешишь?

Сороки стрекочут:

– Воры! Воры! Прячься в норы!

– Бить его мало! – заливаются мелкие пташки. – Бить! Бить!

– Я не вор! – обиделся Кузька, открыл глаза, увидел над собой зелёную змею и хвать её палкой.

– Ой-ой! – запищал кто-то, – Зачем бьёшь мой хвост? Сей же час убегай, откуда прибежал! Ты такой страшный! Глаза б мои на тебя не смотрели! Вон из нашего леса!

Поднял Кузька голову, а в листве чьи-то глаза блестят и мигают.

– Я позабыл, откуда прибежал!

Из листвы высунулась зелёная лапка, ткнула пальцем в чащу. Там кто-то урчал, выл, повизгивал, деревья тянули скрипучие лапы.

– Не туда показываешь! – испугался домовёнок.

– Туда, туда! – выглянула зелёная мордочка. – Ты пробежал мимо сосен Кривобоконькой и Сиволапки, между осинами Рыжкой и Трясушкой, обежал куст Растрёпыш, пободал Могучий дуб – и лапки кверху.

– У тебя что, все деревья с именами?

– А как же! Иначе они откликаться не будут А ты в каком лесу живёшь? – Зелёное существо перескочило на нижнюю ветку.

– Это почему же в лесу? – удивился домовёнок, потихоньку разглядывая незнакомца: надо же, весь зелёный, от макушки до пяток, даже уши, даже хвост (его-то и принял Кузька за змею).

– Всяк в своём лесу живёт, – объяснил зеленохвостик. – Мои братья Еловик и Сосновик – в еловом и сосновом. А ты небось в берёзовой роще? Ты же белый, толстый, как берёзовый пень!

– Сам ты пень! – обиделся Кузька.

Лесной житель засмеялся и очутился рядом с домовёнком:

– Гляди-ка! Разве я похож на пень? И правда, он был похож на сучок, поросший зелёным мхом. Только этот сучок прыгал и разговаривал.

– А ты не знаешь, – спросил Кузька, – где тут у вас неподалёку маленькая деревня у небольшой речки, все избы хороши, моя лучше всех?

– А что такое деревня? Что такое изба? – заинтересовался незнакомец.

ДОЖДЬ В ЛЕСУ

Домовёнок начал объяснять, но тут крупная дождевая капля стукнула его по носу. Чёрная туча накрыла лес. Кузька схватил сундучок, прятавшийся в траве, и бегом под высоченную ель. Лил дождь, а Кузька сидел на сухой хвое, будто на половике. Наверное, с тех пор как эта ель была маленькой пушистой ёлочкой, ни одна капля не упала на землю возле её ствола.

Ветки раздвинулись, и мокрая зелёная мордочка заглянула в окошко:

– Ты чего спрятался? А ты кто?

– Домовой, – ответил Кузька.

– Домовых не бывает! Про них только сказки есть, – сказал лесной житель. – Чего пугаешь?

Кузька не стал спорить. Люди и то боятся домовых. А зеленохвостик подавно испугается и поминай как звали. И поминать-то будет некого.

– А ты кто? Здешняя неведомая зверушка?

– А вот и нет! Не угадал! Ещё угадывай!

Кузька ответил, что всю жизнь будет думать и не угадает.

– Всю-всю жизнь? – восхитился незнакомец. – И не угадаешь? Лесовик я, леший, вот кто. И зовут меня Лешик. Мне уже пять веков. А моему дедушке Диадоху сто веков!

«Из огня да в полымя», – подумал Кузька и со страху забился под ель как можно глубже.

– Врёшеньки-врёшь! У леших клыки до самого носа торчат, язык во рту не умещается, наружу высунут, и живот на сторону мешком висит. Не похож ты на них. Нечего зря на себя наговаривать!

– Ты перепутал! Это про домовых рассказывают, что у них язык наружу и живот мешком. – Кузька онемел от такого нахальства, а Лешик продолжал: – Мой тятя выше этой ёлки! Он в Обгорелый лес ушёл. Лет на пять или на пятьдесят, как управится. Дедушка говорит, там давно хорошего хозяина не было. А без хозяина лес сирота: сушь да глушь. Хозяин хорош – и лес пригож. Хозяин шагнёт – и дело пойдёт. Мы с дедом тут хозяева.

– А правда, твой дед, старый леший, – лихой злодей? Зря народ пугает, в болоте топит, на деревья забрасывает. Детей крадёт, коров угоняет. А рявкнет – уши не успеешь загородить и оглохнешь!

Сказал Кузька всё, что знал про леших, и самому стало страшно. Схватил сундучок – и под дождь, мимо куста Растрёпыша, мимо Рыжки и Трясушки, мимо Кривобоконькой и Сиволапки.

Скорей в маленькую деревню у небольшой речки, в лучшую избу, где так уютно, когда за окнами непогода. Сколько раз Кузька пел обидные дразнилки дождю, показывал ему язык из-под печки. И вот ливень настиг домовёнка в чужом страшном лесу.

– Не уйдёшь! Улюлю! – заревел поток, потащил, закрутил Кузьку, как щепку, пока рубаха не зацепилась за куст. Хорошо, рубаха крепкая, держит своего хозяина.

Но и печальному, и страшному бывает конец. Перестал дождь. Улетел ветер.

Каплют капли с веток. Шлёпают лягушки по лужам. Им хорошо. Они знают, куда прыгать. А Кузька так и будет висеть тут, как мокрый лист, потом, как сухой, потом осыплется и замёрзнет под снегом.

– А, вот ты где! Что ты тут делаешь? – Возле куста, рот до ушей, стоял Лешик. – Или ты правда домовой, ежели моего дедушку не знаешь?

И Кузька, болтаясь на кусте, услышал, что дедушка у Лешика – добрый, разумный, красивый, зайчиков пасёт, птиц бережёт, деревья растит.

– А не знает ли твой дед маленькую деревню у небольшой речки? – стуча зубами поинтересовался Кузька.

– Дедушка Диадох всё знает! – ответил Лешик. – Побежали к нему! Куст Колючие лапки, отпусти моего друга!

Куст зашелестел и ещё крепче обхватил домовёнка.

– Говоришь, спас его? Поток тащил его в Бездонный овраг? Какой ты хороший, куст Колючие лапки! Спасибо тебе!

Ветки отпустили Кузьку.

– Поклонись кусту, – шепнул Лешик. – Он это любит.

Пришлось кланяться кусту. А потом и куст Колючие лапки долго махал вслед друзьям всеми своими листьями и колючками.

БЕРЛОГА

Маленький домовёнок вслед за маленьким лешонком выскочил на большую поляну.

Посреди – бугор, на бугре – сосна, красная, как огонь в печи. Большой корявый пень под сосной качнулся, приподнялся. Под ним открылась дыра. Из дыры, упираясь в землю корнями, полез ещё один корявый пень. Кузька наутёк от такого ужаса.