Роланд Грин

Конан и Живой ветер

Пролог

Охотник принадлежал к клану Леопарда племени Кваньи. Он родился со зрением и слухом почти столь же острыми, как и у тотема клана. Чувства эти он отточил еще больше за годы, проведенные в лесах между рекой Гао на западе и Запретным городом Ксухотлом на востоке.

Ни зрение, ни слух не предупреждали его ни о чем опасном, и было маловероятно, что в этой части леса ему что-либо угрожает. Это происходило у подножия самой Горы Грома. Охотнику были знакомы местные тропы и ручьи, родники и поваленные деревья еще до того, как его посвятили в мужчины.

Однако охотник несся, будто за ним по следу гналась целая стая драконов вроде того, что он нашел в лесу рядом с Ксухотлом.

Охотник не сбавлял темпа ни на мгновение в течение трех дней. Он бежал до тех пор, пока не мог больше ни бежать, ни идти, ни стоять, а лишь упасть замертво на землю и спать, как удав, проглотивший свинью. Затем он просыпался, пил из ближайшего чистого источника и снова бежал.

Такая скорость не далась даром. Темная кожа была так облеплена грязью, что изображение лапы леопарда на правом плече — татуировка охотника — и рисунок копья на груди — татуировка воина — почти исчезли. Лишь на пятках виднелись ритуальные шрамы, означающие клановую принадлежность и говорящие, что следы оставлены ногами воина племени Кваньи.

Дышал он с трудом. Взгляд его был устремлен только вперед, он ничего не видел вокруг, и свисающие лианы время от времени больно хлестали по телу. Один раз обломок ветки сорвал с него набедренную повязку, так что дальше охотник бежал обнаженным.

Он мог бы бежать быстрее, если бы не тяжелое племени Кваньи — побег железного дерева в рост человека, с треугольным железным наконечником шириной с ладонь. Но расстаться с копьем и в голову не приходило охотнику: пока копье с ним, ни один воин Кваньи усомнится в его храбрости.

Бег охотника неожиданно прервался: стопа зацепилась за торчащий корень, и охотник услышал, как хрустнула кость. Затем его пронзила боль: в голове — от удара о гнилой пень и в поврежденной щиколотке.

Охотник лежал неподвижно до тех пор, пока боль не утихла, а он не убедился, что не потеряет вдруг сознания, — это означало бы смерть. Эта часть леса не представляла опасности для здорового и сообразительного охотника, тем более вооруженного; другое дело — для человека, лежащего без чувств.

Охотник решился наконец пошевелиться, приподнял голову и осмотрел щиколотку. Она уже распухла, и боль снова, будто огненное копье, терзала ногу. Он не сможет передвигаться до того, как придут дожди или вообще никогда, если только люди с Горы Грома, Посвященные богу, не исцелят его. Примочки, слабительное и руки деревенских знахарок мало чем помогут ему.

В следующее мгновение охотник уже сомневался, что вообще доживет до того времени, когда Посвященные богу соизволят уделить ему внимание: там, где он до этого видел лишь лианы и толстые стволы деревьев, стояли четверо. У каждого было копье, один имел также и лук. Набедренные повязки, головные украшения, браслеты на ногах и татуировки — все говорило о это воины клана Обезьяны.

Это ничуть не обрадовало охотника. Чабано, Верховный вождь Кваньи, сам принадлежал к клану Обезьяны. Он не смог бы оставаться вождем в течение двенадцати лет, если бы позволял членам своего клана вступать в междоусобицы с людьми из кланов Леопарда, Паука или Кобры. Однако было известно, что он смотрел сквозь пальцы, когда эти кланы несли незначительный урон — вроде исчезнувшего охотника, о судьбе которого ни люди, ни боги ничего не могли узнать.

Охотник снова пошевелился и, не обращая внимания на боль в затылке и щиколотке, подтянул ноги и поднял копье.

— Ха, ну-ка что у нас тут? — спросил самый высокий из четверых. — Кажется, один из «котяток».

Охотник сдержался и не бросил столь же резкий ответ вроде: «Не твое дело, бабуин кастрированный». Еще будет время умереть с честью, когда он расскажет этим четверым о том, где он был и что видел там.

— Братья... — начал охотник.

Древки копий ударили в поросшую мхом землю.

— Здесь нет для тебя братьев, — прорычал один из воинов.

— Чабано говорит иначе, — ответил охотник, затем начал свой рассказ, не дав им времени оскорбиться. Он начал с того, как нашел мертвого дракона рядом с Ксухотлом, убитого, но что причинило смерть, охотнику осталось непонятным.

Этим он добился внимания самого высокого из Обезьян:

— По слухам, в тех лесах водятся драконы. Но еще больше историй о том, что ничто не может убить дракона. Возможно, непонятная тебе причина была старость или понос!

— Выслушай мой рассказ до конца, затем думай так, если хочешь, — произнес охотник. — Я опишу только то, что видел, и быстро, как только смогу.

Намек помолчать не остался не замеченным предводителем Обезьян. В следующий раз, когда один из воинов попытался прервать рассказ, древко копья, с силой опустившееся на пальцы его ног, восстановило тишину. Строгий взгляд оборвал ропот подчиненного и позволил охотнику продолжать.

Он рассказал, что хотел узнать, можно ли безопасно приблизиться к проклятому Ксухотлу теперь, когда охранявший его дракон мертв. Жизнь, казалось, покинула город, люди по крайней мере. Он рассказал о раскрытых воротах, через которые уже наползают джунгли, чтобы предъявить свои права на проклятый Ксухотл.

— Как далеко ты прошел? — спросил предводитель.

— Не так далеко, как хотел, — ответил охотник. — Я также слышал рассказы об огненных камнях внутри города. Я искал их и обнаружил... — он проглотил слюну, — обнаружил, что проклятие Ксухотла наконец уничтожило его собственный народ.

Он говорил о телах мужчин и женщин, убитых всего несколько дней назад. Одни из них были умерщвлены оружием — мечами, копьями и ножами, были следы даже зубов и ногтей. Других, казалось, поразила молния, и это в подземном зале, куда никакая молния не проникнет, если только не при помощи колдовской силы

— И тогда я понял, что Ксухотл все еще проклят и что я могу тоже погибнуть, если останусь дольше в его стенах, — заключил охотник. — Я побежал из этого зала и из города. Однако я успел заметить, что недавно этим путем ушли и другие.

— Те, кто перебил народ Ксухотла? — Это спросил тот, кого прежде заставили замолчать ударом древка. Сейчас в его тоне слышались уважение и любопытство, а также и немалый страх.

От удовлетворения, что ему удалось завоевать внимание слушателей, охотник почти забыл о боли и ни лотке:

— Этого я не знаю. Могу лишь сказать, что один из них гигант, другой ростом со среднего воина Кваньи. Оба, кажется, снаряженные и обуты в сапоги.

Воины пристально посмотрели друг на друга, затем вокруг себя. Охотнику казалось, что во время рассказаон угадывал их мысли.

— Думаю, поэтому говорящие барабаны ничего не сказали. У колдунов, погубивших Ксухотл, могут быть и другие враги в нашей земле. Узнав о том, что их обнаружили...

Предводитель кивнул, и охотник подумал, не пересохло ли у него в горле тоже. Один из Обезьян отвязал свою флягу из тыквы и передал охотнику.

Охотник налил ритуальные капли на ладонь и окропил ими землю, затем попил. Когда горло вновь порядке, он отдал тыкву.

—Брат, я слышал правду в твоих словах, — сказал предводитель охотнику, затем обратился к своим товарищам. — Сделайте носилки. Мы отнесем его к Посвященным богу. Если промолчали барабаны — он должен с нашей помощью выполнить их работу.

— Если Посвященные богу такие, как говорят... — начал один из воинов.

— Последи за своим языком, а то доболтаешься до того, что окажешься в пещере Живого ветра, — прорычал предводитель.

— Если Посвященные богу такие, как говорят, — все настаивал тот, — то они уже знают.

— В таком случае мы не сделаем никакого вреда, — ответил предводитель.— Может, даже будет немного пользы, если покажем, что и мы, рядовые воины, понимаем, какое зло может причинить колдовство.

— А если... — снова начал воин.

— В таком случае им необходима наша помощь в борьбе против колдунов, которые могут убивать драконов и уничтожать все живое в проклятом Ксухотле.

Эта мысль заставила воина замолчать, но, казалось, отнюдь не понравилась ни ему, ни его товарищам. Немного подумав, охотник решил, однако, что это ничуть не ущемляет достоинства воинов Обезьяны. Ему тоже не доставляла удовольствия мысль о колдунах более могущественных, чем Посвященные богу с Горы Грома.

Глава I

В лесу между мертвым Ксухотлом и подножием Горы Грома звериной тропой шли те, следы чьих сапог видел охотник.

Одни следы принадлежали женщине, белая кожа и светлые волосы которой свидетельствовали, что южные леса и холмы — не ее родина. На женщине были рубашка и шелковые штаны, когда-то целые и чистые, но теперь не обладавшие ни одним из этих качеств. Дыры в обеих частях туалета позволяли видеть белизну ее кожи; волосы были повязаны куском красного шелка. Одежда, хотя и изорванная, все же достаточно хорошо подчеркивая роскошную грудь и бедра.

Сапоги ее были морского фасона. Сделанные из морской кожи, с широкими раструбами, они легко снимались, если окажешься в воде. То, что они не годились для ходьбы по звериной тропе в Черных королевствах, было видно по тому, как часто женщина скрежетала зубами.

Шелковый пояс вокруг ее стройной талии держал побитый меч, морской кортик и острый кинжал с рукояткой, украшенной изображениями тварей.

Женщина была высокой и крепко сложенной, однако спутник превосходил ее ростом более чем на голову, а мускулатура свидетельствовала, что он обладает не только ростом, но и силой великана. Одет он был так же, с той лишь разницей, что, поскольку меч его был крупнее, держался он на широком кожаном поясе, на котором также висели три кинжала. Его черные волос