Владимир Гершуни

РАДУГИ МИГУ ДАР

И голо, но мило. (Боли монологи)

Тревыверт

Вот сила ереси бисер-реалистов!

Саше А. — ешь, ас!

I

Утро — фон офорту

— О, ненароком око ранено! Шедевр ведешь, Асаркан, она — краса, роза зорь! Демон, но мед! Соло — голос, тело — полёт! Не день, а ночь она, но утро во рту — он могуч меж лал жемчугом и манит, сияя, истинами Амура чар — ума жар и мираж! О видеонюансы! Сна юное диво! — Ого-го-го! Ишь, ударила лира души! — …И ланит сила ли, истина ли, ценя ль глянец их и кос, а сок кипит, соню теребя, берёт юности пик; ценя Мурильо ли румянец — ура, жару! Жару, меценат! И тела балет и танец ему раж — жар и мираж! Ее шейка — так и ешь ее! Кич — носа фасончик! Вон, около локонов, ого — родинка! Камея! — Я ем, а как ни дорого, я не реву. Конец оценок. Уверен я у дев. Ее веду от кафе — де-факто, а в де-юре верю едва… Кабак — мир дна, химер. Врем и хандрим и идем около комедии над жаргоном дна, банд монограждан и лиц из оппозицьи ли, или из армии мрази. Их умы — мухи. Они, шумя да гадя мушино, силились ударить тираду — эти лагэгалите; и маг утопии, потугами, им и веру добыл — ГУЛАГ. И мигал, у «Глыб» одурев, дна ловец и вице-Воланд, параноик, и он — арап. Речи — психоз. Ох и спичер! Он не опух упоенно? А мучил арапа паралич ума — вертит ум, и толпы дна, банды плоти мутит рев. Дна мир перманентен. Их рев и иссортирит России верхи. Нет, не нам реприманд! Не нам ежедума мудёж жеманен, не нам уголовья дьявол огуманен, и марксист с «Искрами» монстра не нам утолил, отуманен арт-сном. И да пади он во говно! Шабаш! А нам — ил лимана, море зорь и мир — озером, откуда под зев звездопаду, кто лире верил, и разумен и нем у зари, чутче речь туч, Сен-Санс нас нес зорями. О, во имя роз нес, еле телесен, вокал-болеро, как орел облаков. Нам утра дар — туман. Нам боли мил обман. Утро — фон офорту. Мане нам, ага, Мане, Гогена-мага и ига Монро порномагии. А ревизорам магии — гамма роз и вера, Веласкес, да Сад — секса лев, и киники, муз оргия и гроз ум, кадрилевьюг ювелирдак, а муз аренда — на дне разума.

II

Море. Свет ищите в сером

О гранды дна (арго — тропарь и рапорт и черногон речи)! Вы, взвыв, гните крамолы пыл о маркетинг и гни, тимохи, лихо митинги! Ломы мы, мол, как Менгеле, гнем, как Игнат — штанги, а дроли — милорда цирком мокриц и максисиськами (аж умнел член мужа!), как уратории — Ротару, а тещ — тщета. Гни, комсомол, лом о смокинг, гни под икоту шуток и допинг мечту путчем! Гни в свинг! Уродим ретробандой од набор термидору! Навоз — и на грош организован, навоз или бомба — раб мобилизован. О, НЛО полно, ***** няня, на небе! И максидисками оно тени кинет потоп… Укажу чуду-чужаку (чужак кажуч — иноманы нам они — иноони…) — нам бога наг обман: иго, бичи — боги! А нам — руд и кир и лирики дурмана колец удава-Арбата, браваду целок, мера гашиша, гарем… Еще монаха — паханом. У нас он дед. Но сану, ну, дедунь, яви динамо, помани, дивя! Мотни финтом! Дед: — Ах, сомнамбул! Клубман МОСХа! Ах, собака Босха! Но сам же ж масон! И худолихи масоны носами, хилодухи, и худоломки, додик, молодухи. Ты сыт ими? — Ты стар, комедий демократ. Сыт! А ты, поклажа, забор гроба, зажал копыта — сив, с полосами, жерлобол режима, а салоп свис. А до отвала дев-то я отведал! — Автоода! Демагога мед! Или форте ретрофилии? — Я и неглиже нежил гения, обмерилинил и Рембо! — Весомо, гомосев! Ты сыт и максисиськами и максипиписьками? — Ага, я, сбесясь, ****, я рассек уд у кесаря! — Хи, спился в ясли, псих! Ха, до вони в свиноводах! Масон — террор этносам. Их и вера — секс кесарев да кир. Рабы баррикад! Мир им и мал, а един идеалами, мишурен и нерушим. — Вот и дна бароны! Вы нора бандитов. Вот и месит навоз зов антисемитов. Масоны ли бед адоробы, борода? Дебилы? Но сам ты раз недогоден — зарыт в омутомути, дудит ум от умов! — Сам умососом у масс! — Дед, не лай, не гениален! — на то Барбос обработан. Иди, водяру ищи у рядов, икры да дырки. И рому. Искукси, умори, индивид — удиви дни! Дед (насосан): — … Ежели Леже не Гоген — Матисс, там, не Доре, не Роден, а уж Рубенс — не буржуа, нет. И Ленин элитен! — и, ладно, он — Дали. Гойя — йог, но и он, демагог, на Ван Гога мед лил и елей… О, ссаки Пикассо! А Малевич — иве лама, а клеёнка как не ёлка, а у неба — Бенуа и куртина манит руки, а картина манит рака, а барка — краба, а баран — араба, Леду — пудель, Таню — юннат (хи! ***тина манит обеих), немца — нацмен, атомодром — мордомота, а вокзал — Глазкова, а колбаса — Блока, Нину — Бунин, Неруду — дурень, USA — Васю, Асаркана — краса кафе-дамы («Made фак!»), а Милан — налима, а навагу — Гавана, а клопа — полка, вошь — шов, гниду — пудинг, а кота — патока, сыр — крыс, а шакала — каша, а Ватто — Оттава. А в Вене рвало Лавренёва. О, моде Вены неведомо, как я *****я, слабея. Я спился, слипся и дур груди лапал. Яйца как акация — висят. Я сив и вял. Если пил — се ля ви! Я — зюзя, а был — глыба, и хером орехи колотил и толок. Девовед и гомо, помоги! — Рад бы, рад, да рыб дар — море зооозером… Видно ил лимана, миллион див — яромира дар и моря, волн лов и ход, — звоня пьяно, гоня пьяно вздохи моря. Мол угнетен гулом. Я ром тяну (мечту тут чем унять?). Тяну я ром. Мечта — шатче моря. Унять ее ропот, шик, ума гудение и недуга муки штопор… Дару моря не цензор, гул угроз не ценя, я рому рад — тянул, и, боле не будоража, жар одубенело бил. Унять зорь гул и силу гроз… Но с овиди вижу: гнется марс. Вышел пират, стар и плешив, срамя стеньгу. Живи, диво-сон — корсар-ас — рок миробоен! Кормила дал им рок. Необорим корсара срок! И лавы (звонче ветра завывы в азарте!) вечно взывали: «Ас, ура! Пари, мира паруса!» О видение! И не диво, а так азартила палитра заката: моревером витал, зорок, скор, озлатив море. Вил, кружа в ажур кливером, иерохореи. Вот еврокитча мажор-декор! В марине пен и рам, в роке, дрожа — мачт и корветов гнется стеньг лес… Ура, карусель