Аматуни П Г
Тайна Пито-Као
Петроний Аматуни
Тайна Пито-Као
- Теперь ты леность должен отмести, Сказал учитель. - Лежа под периной Да сидя в мягком, славы не найти.
Данте, Ад. песнь XXIV
ПРОЛОГ
Издавна повелось у авиаторов в свободную минуту собираться под крылом самолета. Даже зимой в теплых высотных костюмах расположатся поудобнее прямо на снегу - и пошли рассказы о трудных полетах и воздушных боях, о необыкновенных случаях в воздухе. Так было раньше, так бывает и теперь: живет и здравствует под крылом самолета "клуб авиаторов". И вот однажды в Адлере, где всегда ночует несколько экипажей, один из старейших бортмехаников Андрей Жудин собрал такой "клуб". Неутомимый затейник и весельчак, он пересказывал нам недавно прочитанный приключенческий роман. Следует заметить, что авиаторы - горячие сторонники этого жанра. Неудивительно, что Жудин, к тому же умеющий все передавать в лицах, разжег воображение слушателей. - Это все только в романах бывает, - разочарованно произнес светловолосый юноша, второй пилот. - А у нас в Аэрофлоте жизнь идет только по наставлениям и инструкциям. Носимся мы по одним и тем же трассам... - Долго ли ты носишься, сынок? - иронически пробасил Жудин, налетавший ни много ни мало двадцать тысяч часов. Пилот порозовел и приподнялся, намереваясь вступить в спор. Его остановил командир корабля Андрей Иванович Шелест. - Не часто, конечно, - сказал он, - но бывает и у нас такое, чего не найдешь даже в приключенческом романе. - Что вы имеете в виду? - Что? Ну хотя бы тот случай, когда на наш экипаж напали... - Так вы и есть тот самый командир!.. - воскликнул молодой пилот, с восторгом глядя на Шелеста. - Между прочим, история эта, - продолжал Шелест, - связана с Пито-Као. - С Пито-Као?! - удивился юноша. - С островом где-то в Тихом океане? С островом, о котором писали газеты?! Ничего не понимаю! - недоверчиво пожал он плечами. - А вот послушайте...
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ТАЙНА ПИТО-КАО.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
События, которые происходят под Новый год в разных концах света.
1
В приемной редактора было шумно, кто-то стучал кулаком по столу так, что из плоской хрустальной пепельницы выскакивали окурки. - Мне надоело жить шепотом! - кричал взбунтовавшийся журналист Боб Хоутон. - Боб, - мягко увещевал его заведующий отделом информации, - уменьши свою ежедневную дозу виски, и все образуется. Как знать, может быть, со временем ты станешь пташкой высокого полета и будешь играть в гольф с сенаторами! - Через несколько часов Новый год, - напомнил Хоутону секретарь редакции Мейфгоу. - Я желаю тебе начать новую жизнь, Боб. С твоими способностями я бы меньше пил и больше писал. Да-да, когда ты захочешь, у тебя здорово получается! - К черту! - продолжал кричать Хоутон. - Лучше пить по-моему, чем писать по-вашему. - К чему такие слова? - обиделся Мейфгоу. - Ты становишься пьяницей, и все. - Поймите же, - прижав руки к груди, сказал Хоутон, - Это не больше, как спорт. - Еще одна рюмка, Боб, и из твоих мыслей можно будет сплести коврик для туалета. - Выслушайте меня наконец, - снова вспылил Хоутон. - Алкогольные фирмы объявили конкурс для розничных потребителей. Соревнования продлятся триста дней. Я болею за "Белую лошадь". Вы знаете, это чертовски крепкое виски, и мне нелегко было выйти в первую пятерку... Обман исключен: каждая стопка, выпитая мной, на учете. В жюри входят одни язвенники - их не проведешь! Вот... И прошу не мешать мне! Я уже набрал такую скорость, что надеюсь прийти к финишу первым... - С дороги, джентльмены! Вдруг дверь с табличкой "Редактор" шумно отворилась, и перед расходившимся Хоутоном появился шеф. - Сколько раз я выгонял вас с работы? - спросил редактор. - Два, - немного оторопев, ответил Боб. - Вы ошибаетесь! Три! И, клянусь небом, в моей газете вы уже не заработаете ни цента... Вон! Спустя четверть часа Хоутон тепло пожал руку кассиру, раздал долги и очутился на улице с долларом в кармане. "Один бамбук - не аллея" - говорит китайская пословица, "один доллар - не деньги" - по-своему понимал пословицу Боб, И не просто понимал: не так давно он месяцами бродил по улицам большого города, одинокий и злой, в поисках работы. Три-четыре года - малый срок даже в короткой человеческой жизни, чтобы все позабыть. В свое время Бобу помогло устроиться в редакцию газеты имя его покойного отца, знаменитого автомобильного гонщика. Сейчас не приходится рассчитывать и на это. Мать... При мысли о ней Боб наморщил лоб. Он очень любил эту маленькую молчаливую женщину, для которой был единственной, хотя и шаткой опорой. Он ненавидел мир наживы, в котором вырос, но не знал способа избавиться от него. Не слишком радовался, найдя работу, и не отчаивался, теряя ее, лишь становился злым и неразговорчивым. Если бы не мать... Хоутон горько усмехнулся: люди - дети, взрослые дети, им необходимы такие игрушки, как "если бы...". Презабавная штука: покидаешь ее из одного уголка души в другой - и словно получишь облегчение. Что же касается боссов, то они наживаются и на этом: они сами подсовывают тебе эти игрушки как успокаивающие пилюли. На каждом шагу: в кино, театрах, книгах, газетах. А сколько раз он сам сочинял для своей газеты сказки о разбогатевших бедняках! Стоит ли волноваться из-за того, что его опять выбросили вон? Но их с матерью двое, а доллар в кармане один... А дней впереди? Много... Боб прошел квартала три, погруженный в размышления, и остановился около бара. Зайти? Но... Боб сделал несколько шагов и чуть не столкнулся с щеголем лет сорока. - Хоутон! - воскликнул щеголь. - Я издали приметил вашу фигуру. - Мистер Бергофф?! - Хоутон натянуто улыбнулся. - Так неожиданно... - От вас несет спиртным за милю! - Зато от вас, мистер Бергофф, всегда припахивает долларами. - О, вы еще не потеряли способности вести деловой разговор, это меня устраивает. - Разве я... - Послушайте, вы мне чертовски нужны, - прервал Бергофф, - зайдемте в бар. Вы подложили мне свинью, из-за чего я потерял много денег... Не пытайтесь оправдываться; я мог бы шутя расправиться с вами... Но я ценю старую дружбу. - Я и не отпираюсь, мистер Бергофф, - ответил Боб. - Я всегда уважал вас, но бизнес есть бизнес. - Сколько вам заплатили? Боб назвал сумму. - Я бы мог дать вам втрое больше. Я помню те времена, когда ваше ловкое перо помогало расчищать дорогу моим доходам. - А вы, мистер Бергофф, умели тогда оценивать каждое мое слово, - ввернул Боб. - Я не разучился делать это и теперь. Если меня называют рыбным королем, то вы - король газетных уток, Боб! А королям рекомендуется жить в мире. - Мудрые слова, мистер Бергофф. - Итак, я прячу до случая свой гнев и предлагаю вам выгодное дело, Боб. - Я всегда к вашим услугам. - И если вы возьметесь за него как следует, то не останетесь в накладе! - Кстати, я сейчас поругался с шефом, почти ушел от него, и тем более смогу полностью принадлежать вам. - Вас выгнали? - Ваша проницательность делает вам честь, сэр. - Гм... Тем лучше! Я верну вам работу, и ваши услуги обойдутся мне дешевле. - Но... - Вы раздумываете? - Как можно! Я хотел сказать, что в вашем кошельке очень долго хранятся мои деньги, - пробормотал Боб. Мальчик-швейцар отворил перед ними дверь бара. - У вас дьявольски веселый язык! - одобрительно заметил Бергофф и потрепал Хоутона по плечу. - Выпьем, а потом мой шофер отвезет вас хоть на тот свет... Бергофф был сильной фигурой в деловом мире. Сын разбогатевшего рыбака на первых порах не думал идти по стопам отца: в двадцать лет он стал военным летчиком-истребителем и даже принимал участие в войне с японцами на Тихом океане. Демобилизовавшись из армии, Бергофф намеревался посвятить себя гражданской авиации и уже вел переговоры с крупной самолетостроительной фирмой, желая стать ее пайщиком. Смерть отца и приличное для начала наследство изменили направление его мыслей - Бергофф занялся рыбным делом и в несколько лет стал настоящей акулой на международном торговом рынке. Многих удивили его быстрые успехи; говорили всякое, но поскольку в любом бизнесе чем ярче блестит золото, тем оно "темнее", разговоры заглохли. Что же касается Хоутона, то ему не было никакого дела до далекого прошлого, тем более миллионеров, - его интересовал больше сегодняшний день. Когда утром секретарь редакции Мейфгоу зашел в кабинет шефа и доложил, что Хоутон вновь появился на горизонте, редактор едва не задохнулся от бешенства. - Бу... бу... будьте свидетелями, - заикаясь от злости, проговорил шеф, вы, Мейф, и вы, Мод. - Он повернулся к хорошенькой стенографистке. - Я его вышвырну из окна вот этого сорок седьмого этажа, или я больше не редактор! Мод, прошу вас, предупредите полицию: пусть приостановят уличное движение, чтобы этот бездельник и пьяница не свалился на голову какой-нибудь порядочной даме... В эту секунду Боб вошел в кабинет редактора и, видимо, наслаждаясь смущением Мод, любопытством секретаря и бешенством шефа, добродушно улыбнулся. Его веснушчатое лицо с курносым носом и детскими карими глазами выражало миролюбие и веселость. - С Новым годом! - приветливо произнес он и легким движением руки скинул с головы шляпу. В кабинете стало светлее, когда Боб обнажил свою буйную огненно-рыжую шевелюру. - С Новым годом, старик!.. - Вон!!! - заорал шеф. - Сию же минуту вон! - Выпьем, старина, - миролюбиво ответил Боб, извлекая из кармана плоскую бутылочку. - Вы просто не в духе. Чокнемся за здоровье моего дорогого друга, рыбного короля мистера Бергоффа, и все станет на место! - Мистера Бергоффа?! - Совершенно верно, - кивнул Хоутон. - Мы с ним большие друзья теперь. Вот его письмо... Хоутон подал редактору голубой конверт с изображением золотого краба. - Нам обоим невыгодно ссориться, - проговорил Боб, ласково глядя на редактора. - Я теперь буду одним из наиболее высокооплачиваемых корреспондентов с монопольным правом писать о предприятии Бергоффа. По мере того как редактор читал короткое письмо, на его лице отражались самые противоречивые чувства. Бешенство сменилось глубочайшим радушием. - Боб, мальчик мой! - волнуясь, произнес шеф, раскрывая свои объятия и двигаясь на Хоутона. - Я знал, что из тебя непременно выйдет толк! Если я и бранил тебя подчас за твои проказы, то, видит бог, это пошло тебе только на пользу... Какое счастье для меня, для моей газеты и всей нашей прессы, что в ее рядах есть такие одаренные люди, как ты... Мод, расскажите мистеру Хоутону, как я горевал эту ночь, не видя его... - О да, мистер Хоутон, - словно маленький горный ручей, тихо зажурчал голосок послушной стенографистки, - патрон был выбит из седла вашим отсутствием! Он являл собой само отчаяние! Да и я, и мы все, вся редакция, встретившись утром, приветствовали друг друга вопросом: "Не пришел ли Боб?" - Мейф! - простонал шеф. - Что же вы молчите?! - Это правда, - подтвердил секретарь. Боб подмигнул ему, прищелкнул языком и, закинув ногу на ногу, сказал: - Я доволен приемом. Вы и в новом году остались все теми же милыми людьми, какими были, и только я стал другим человеком. - Последние слова он произнес торжественно и, выдержав паузу, пояснил: - Я уже не пью виски. - Ты стал трезвенником? - с сомнением проговорил шеф. - Не перебивайте меня... Я хотел сказать, что отныне я пью только коньяк... - Понятно, мой мальчик, не продолжай... Обещаю, что все твои превосходные отчеты и информации будут роскошно изданы в нескольких томах! Я сохраню для потомства каждую твою строку. Мейф, не уходите, мы сейчас выпьем за успехи нашего друга Хоутона. - Спасибо, старина, - расчувствовался Боб. - Я никогда не сомн
