Алексей Березин
Чудовища и герои
I
Утро не задалось.
И без того тяжелая шкура за ночь намокла и стала просто неподъемной. До озера он вчера не добрался. Пришлось ночевать в неглубокой пещере неподалеку от тропы. Пещеру занимал медведь, которого он выгнал дубинкой и криками, после чего развел костерок у входа и закусил хлебом, козьим сыром и кислым вином, слушая, как мишка обиженно ревет где-то за кустами. Потом он лег спать, не особо заботясь о костре.
Ближе к рассвету прошел дождь, и тогда выяснилось, что в крыше пещеры имеется достаточное количество отверстий, чтобы впустить воду внутрь. Почувствовав холодные струйки на лице и спине, он перевернулся на другой бок, буркнул что-то во сне и натянул шкуру на голову. Шкура была большая, ее вполне хватало, чтобы носить на бедрах или на плечах, но укрываться ею полностью не получалось — ноги все равно торчали наружу. Через час он озяб и выбрался из пещеры под последние ленивые капли дождя. Костер давно погас. Медведь сидел шагах в ста, под одиноким раскидистым дубом, хмуро глядя на захватчика. Он кинул в медведя камнем.
Было еще довольно темно, но он знал, что Эос уже поднялась со своего ложа. В разрывах туч он видел нежно-розовые лучики, пальчики богини, как их называл старик Хирон.
— Все просыпается, все встает навстречу тебе, розовощекая, — сказал он богине, почесываясь под набедренной повязкой. — Извини, я сейчас…
Он встал спиной к востоку, чтоб не смущать лица богини, и отлил в потухший костер. Затем вернулся в пещеру, развязал мешок и позавтракал остатками хлеба и сыра. В кувшине оставались жалкие капли, и он отдал их богине, вылив вино прямо на камень, лежавший у входа. Не ахти какое подношение, но все же. Потом обернул шкуру вокруг талии и спереди связал короткой веревкой лапы, чтобы шкура не сваливалась. Подпоясавшись бронзовым мечом и закинув дубинку на плечо, он вышел на тропу. Проходя мимо медведя, прятавшегося в кустах, он сказал ему:
— Можешь возвращаться, я ухожу.
Медведь ничего не ответил, только сопел и переминался с лапы на лапу, отчего громко шуршала листва и трещали ветки.
До озера оставалось миль восемь-девять. К полудню легко можно добраться. Алкид оглянулся последний раз на свое временное пристанище и бодро зашагал по тропе.
Тропа была старая, не хоженая уже много лет — с тех самых пор, как у озера поселилась Гидра. Алкид свернул на нее вчера утром сразу за маленькой невзрачной деревенькой. Старик-пахарь объяснил ему, что туда никто не отваживается зайти лет девять, а то и побольше, «потому как боязно».
— Раньше то, слышь, парень, ходили мы туда, там в озере вода-то лечебная. Бабам от бесплодия поили. А потом эта погань облюбовала себе это место. Вот и не стали ходить. А раньше, видишь, ходили, тропу вон натоптали — деды еще мои топтали, да. Сейчас-то небось заросла вся. Да у меня и старуха из тех мест, деревенька там была, Лерна, вот она оттуда и есть…
Алкид не стал его слушать. Свернул с дороги на Аргос и пошел по тропе, протоптанной старикашкиными дедами, на восток, к озеру. Тропа за те несколько лет, что на нее не ступали человеческие ноги, успела основательно зарасти бурьяном и стать едва заметной лесной тропкой вроде тех, что протаптывают лисы. Несколько раз Алкид терял тропу и ему приходилось возвращаться назад и отыскивать ее снова. Когда солнце уже клонилось к закату, лес внезапно кончился и Алкид вышел на неровную каменистую равнину, усеянную валунами и поросшую бурой травой. Здесь тропу было видно лучше, и Алкид пошел быстрее, но вскоре понял, что ему все равно не успеть к озеру до темноты, и вот тогда-то он и нашел пещеру с дырявым потолком, в которой заночевал.
После ночного дождя идти было свежо, хотя и немного прохладно. Тропу было отчетливо видно между камней и пучков травы, и Алкид двигался быстро, чувствуя, что близок к концу пути. Вскоре тропа спустилась в узкое ущелье, крутившееся и петлявшее, словно змея на песке. Кустарник исчез, а затем исчезла даже бурая трава — остался только беловато-серый камень вокруг. А затем за очередным поворотом Алкиду открылось озеро.
Озеро было небольшим, похожим на боб — стадии четыре в длину и две в ширину, не более того. Вдоль берегов раскинулась пышная растительность, с одной стороны озера даже росла небольшая платановая рощица. На дальнем, высоком берегу озера, Алкид заметил несколько построек. Вероятно, это и была та Лерна, о которой говорил старик.
Тропа, подходя к озеру, резко забирала вправо с явным намерением обойти его стороной.
— В Лерну, наверное, — сказал сам себе Алкид и переложил дубинку с левого плеча на правый. Потом почесал в затылке.
Озеро он нашел, а вот как найти Гидру? Пройтись по берегу и покричать?
Он сошел с тропы и вышел к самому берегу. Берег здесь был низким, усыпанным крупными камнями. Алкид наклонился к воде и напился из ладони.
Когда он встал, за плечом раздался низкий женский голос:
— Эй, осторожнее, не наступи.
Машинально Алкид посмотрел вниз, но не увидел ничего, кроме стремительно удиравшей из-под его ног маленькой изумрудной ящерки. Потом до него дошло, что людей здесь давным-давно нет, и разговаривать с ним в общем-то некому. Он оглянулся.
За спиной сидела Гидра.
Была она похожа на огромного черного угря, которому кто-то приделал четыре короткие перепончатые лапы поближе к хвосту и научил стоять, как собачку, на задних лапах, скрестив передние на груди. Голову на длинной блестящей шее Гидра склонила немного набок, разглядывая Алкида большими желтыми глазами с вертикальными зрачками.
Алкид отпрыгнул назад, одновременно выхватывая из-за пояса меч. Дубинка и мешок полетели на землю — Алкид услышал, как жалобно звякнул кувшин, разбившись в мешке, но даже не оглянулся. Ноздри его раздувались, глаза неотрывно смотрели на Гидру.
Гидра не двигалась и не предпринимала попыток напасть.
Несколько минут человек и чудовище стояли друг против друга, разглядывая друг друга — Алкид настороженно, а Гидра скорее с интересом. Наконец Гидра прервала молчание.
— Опусти меч-то, — сказала она. — Не обижу я тебя.
— Я пришел убить тебя, — сказал Алкид, не опуская меча.
— Да ладно, — поморщилась Гидра, насколько вообще возможно поморщиться, когда у тебя вместо лица — морда не то рыбы, не то змеи. — Мы же вроде даже не знакомы?
Ирония находилась в том звуковом диапазоне, который уши Алкида не воспринимали.
— Я Алкид из рода Персеидов. Я пришел, чтобы убить тебя.
Гидра насупилась.
— Ну и чем же я тебе не угодила?
Прежде у Алкида никогда не возникала необходимость найти причины, по которым чудовища должны быть безжалостно истреблены. Вопрос поставил его в тупик.
— Ты уродливый монстр. Чудовище, — несколько неуверенно произнес Алкид. — Ты должна быть уничтожена.
К удивлению Алкида чешуйчатая нижняя губа Гидры заметно задрожала, а змеиные глаза наполнились слезами. Гидра заморгала, а потом и вовсе склонила голову на длинной шее вниз (иначе короткие лапки не доставали до морды) и закрыла глаза кулачками. Из зубастой пасти донеслись мокрые всхлипы.
— Я знаю, что я некрасивая, — прохныкала Гидра. — Ну и что? Вот сам бы родил и выкормил стольких детей — посмотрела бы я на твою фигуру!
Какая низкая уловка, подумал Алкид. И какая жалкая. Женщина, пожалуй, могла бы его обмануть, но змееголовое чудище?..
— Прекрати! — сказал он Гидре. — Прекрати сейчас же и сражайся со мной, как подобает.
Но Гидра не прекратила всхлипывать, а вместо этого разрыдалась — в точности, как какая-нибудь девчонка, которую только что отругали за недостаточно чисто постиранный хитон.
Алкид терял время. С одной стороны, момент для нападения был вроде бы удачным. Гидра стояла, опустив голову и закрыв морду — самое время сделать резкий бросок и распороть чешуйчатое брюхо. С другой стороны, монстр явно затевает какую-то хитрость. Кто знает, может эти жалобные хлюпанья – часть ее стратегии? Он почти ничего не знал о Гидре. Трудно бороться с неизвестным врагом. Алкид предпочел бы быть сейчас под стенами Афин, с небольшим отрядом солдат противостоя всем защитникам города — там хоть живые люди, понятные и простые, такие слабые, умирающие от малейшей раны. А тут…
Алкид помотал головой, отгоняя привлекательную мысль о захвате Афин. Он давно предлагал царю захватить Аттику — да только Арголиде достался трусоватый царь. Даром что тоже Персеид. Вот и бродит Алкид по всей Арголиде, от Коринфа до Микен, от Микен до Гермионы, в поисках чудовищ, которых так боится царь.
Всхлипывания Гидры стали реже. Она вытерла черным мокрым кулаком глаза и обиженно посмотрела на Алкида.
Алкид напрягся.
— Эх ты, — сказала Гидра и шмыгнула носом. — А еще мужчина.
Она отвернулась, встала на все четыре лапы и двинулась к озеру. Алкид понял, что время вышло — либо сейчас, либо никогда. Он подобрался и прыгнул к Гидре, одновременно взмахивая мечом…
И под ногу ему попался его собственный мешок с осколками кувшина. Один острый осколок, выпавший из мешка, прорвал тонкую кожаную сандалию и впился ему в ступню. Нога предательски дрогнула, и меч Алкида, вместо того, чтобы разрубить рептилию пополам, вонзился в песок в какой-то ладони от чешуйчатых ребер.
Гидра взвизгнула и отскочила в сторону.
— С ума сошел! — завопила она.
Нога болела. Осколок глубоко вошел под кожу, причиняя сильную боль. Алкид выдернул меч из песка, с трудом удерживая равновесие на здоровой ноге, выпрямился. Больную ногу он отставил в сторону, прикасаясь к земле одними пальцами, чтобы не наступать на рану.
Гидра опять поднялась на задние лапы — всего в каких-то четырех-пяти локтях от него — и яростно раздувала ноздри. В желтых прищуренных глазах горел огонь.
